Победа над Альтроном далась Мстителям слишком дорогой ценой по мнению Ванды.
По официальным сводкам, потери среди мирных жителей минимальны - лишь десяток людей находились в критическом состоянии в реанимации, остальные отделались лишь поверхностными травмами. Никто не погиб стараниями возродившегося Щ.И.Т.'а. Всех успели эвакуировать из разрушающейся Соковии. Вот это повезло, посмеиваются между собой агенты в свободное время, а Ванде хочется выть. Ей хочется стереть улыбки с их лиц, потому что они не имеют никакого права быть такими счастливыми, когда она буквально разрушается изнутри. Пьетро так и не пришел в себя. Доктор Чо и ее коллеги разводили руками - его показатели были отличными, регенерация сделала свое дело, все повреждения исцелились. Физически он был в порядке. По всем законам медицины, он уже должен был восстановиться.

Но Пьетро упрямо не приходил в себя. Ванда грустно улыбается, понимая, что это очень в характере ее брата. Он всегда все делал ей назло. Не мог удержаться, чтобы не бросить очередной вызов всему этому гребанному миру. Доведенная до отчаяния Ведьма даже рискнула, и попыталась прочитать мысли находящегося в коме брата. Безуспешно. Его мысли были подобны хаосу, но хаосу для Ванды непривычному - словно пытаться одновременно смотреть с десяток включенных на разных каналах телевизоров. Алый туман едва коснулся его висков, Максимова не стала давить и пытаться силой прочитать брата. Единственное, что она уловила, это одно слово. Ее имя. И этого ей хватило. Пьетро жив. Просто спит. Ванда навещает палату своего близнеца каждый день. Проводит там буквально пару минут, чуть сжимает его плечо или же запястье, нащупывая пульс, иногда касается кончиками пальцев его щеки. И невольно улыбается. Алые искры охватывают похудевшие запястья, но он не просыпается.

Вернись ко мне, пожалуйста.

Ведьма обнимает себя ладонями, чуть поглаживая худые плечи, устраиваясь в кресле около его кровати. Она закидывает ноги на тумбочку, откидывая голову назад и с шумом выдыхая, чувствуя, как расслабляется каждая клеточка ее тела. Максимова даже не помнит, когда в последний раз полноценно отдыхала. Когда она действительно нормально отдыхала - Ванда была напряжена в окружении агентов и Мстителей, несмотря на их попытки наладить с ней отношения. И хотя их мысли были для нее, как открытая книга, Ведьма так и не нашла в себе силы поверить им. После того, что она с ними сделала? Ей не может быть прощения. Но тем не менее, Мстители простили ее - ей даже не нужно было прикладывать усилия, чтобы прочитать их. Они действительно ни в чем ее не винили. И от этого Ванде было очень плохо.

А что дальше?
Как она может жить дальше, когда ее брат все равно, что мертв?

Наташа. Клинт. Сэм. Стив. Черт возьми, даже Тони. Они все пытались повлиять на Ванду. Разговаривали с ней. Поддерживали ее. Но этого было недостаточно. Никто из них по-настоящему ее не понимал. Максимова проводит кончиками пальцев по тонкой коже запястья своего брата, прикрывая глаза. Она пытается найти в себе силы, чтобы встретиться с Эриком. Пьетро был не только ее братом, он был еще и сыном Магнето. Нет, не был, есть. Он не умер. Близнецы никогда не были близки с Леншерром, даже когда были членами Братства, но подобные связи нельзя просто взять и вычеркнуть. Когда-то давно они уже расстались на отрицательной ноте. Их отношения нельзя охарактеризовать каким-то однозначным термином, но кровь не вода - они не могут отрицать взаимное притяжение и любопытство.

А что могло бы быть, если...
Если бы Магда не испугалась и осталась с Эриком. Если бы Леншерр воспитывал и вырастил близнецов. Если бы им не пришлось пережить смерть своих родителей. Максимова до сих пор иногда просыпалась от кошмаров, связанных с именем Старка, хотя самого Тони уже перестала ненавидеть, увидев, что он искренне раскаивается в том, что сделал в прошлом. Никто не застрахован от ошибок. 

Возможно, только возможно, Ванда нуждается в своем отце больше, чем в лидере мутантов. Вернее, в настоящий момент она действительно нуждается в родном человеке. Поэтому никому не рассказывает о том, куда направляется. Она обманывает видео-камеры, угадывая слепые зоны [уроки Вдовы не прошли даром]. Легко и непринужденно улыбается Сэму, который попытался утянуть ее на очередную тренировку, в попытках отвлечь ее мысли от больничной палаты. В ответ она лишь неопределенно машет рукой с именной карточкой от Старка и подмигивает Соколу - по официальной версии она собирается на шоппинг. Все лишь облегченно улыбаются и расслабленно выдыхают - к ней относились как к атомной бомбе, ожидая взрыва в любой момент. Знали бы, к кому направляется их Алая Ведьма.

В особняк Братства Ведьма добирается за полтора часа - Эрику хотелось уединенности. Она три раза меняла такси, чтобы запутать возможную слежку - от Романовой ей передалась неустанная паранойя, в конце концов лицо младшей Максимовой успело примелькаться в новостях. Но ее никто не узнавал. Возможно, дело было в новом цвете волос - не так давно под давлением окружающих ее агентов, Ванда перекрасила волосы в светло-пшеничный, Пьетро бы понравилось. Теперь их сходство было еще более очевидно. Да и черты Магнето в выражении ее лица проступили более явно. Возможно именно поэтому, никто не задавал ей лишних вопросов, когда Ванда магией открыла двери особняка. Ей не нужно было уточнять, где Магнето - она уловила отголосок мыслей Эрика на втором этаже. Дверь кабинета была не заперта, но в любом случае, она не стала утруждать себя стуком.   

Здравствуй, папа, - Ванда с трудом находит в себе силы улыбнуться и встретить стальной взгляд Эрика. Он наверняка слышал о произошедшем в Соковии, но не мог знать, что именно там произошло - Щ.И.Т. выдал СМИ крайне скупую на подробности сводку событий. Руки ведьмы не могут найти себе покоя - она щелкает пальцами, поправляет подол платья, заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, сдвигает на пару сантиметров никому не мешающую кружку с уже давно остывшим чаем. Само его присутствие одновременно и нервирует Максимову, и успокаивает. Раздражает.

Пьетро в коме, - голос звучит на удивление ровно и даже безэмоционально, совершенно не отражая бушующих в груди Ведьмы эмоций. Невольно она чуть расправляет плечи, не отводя взгляда от лица своего отца.

Барный стул был на редкость не удобным, она постоянно ерзала, пытаясь найти положение, при котором можно будет сидеть и не бояться свалиться с этого насеста, но безуспешно. И это она ведь трезвая, страшно представить, как тяжело залезать на такой стул человеку, который подвыпил. Зато бармену легко определять, кому уже пора домой: свалился со стула, бери телегу, вывози народ. Геката огляделась по сторонам, оценивая публику. Собравшиеся в баре люди были серьезны, выпивали лишь чтобы снять стресс, разговоров велось мало, признаков веселья не наблюдалось. Хотя сам по себе алкоголь и не несет радости, если к нему не приложил руку Дионис и его прислужники. А некоторые люди вообще как будто были созданы Зевсом без опции «веселиться». Забыл Громовержец в них вложить хотя бы щепотку жизнелюбия. Конечно, это же всего лишь не то теория, не то шутка. Скорее, шутка. Геката пытается подбодрить саму себя. Ей не слишком нравится бывать среди людей.

Людей она, разумеется, не боится, просто провела в Подземном Царстве достаточно много времени, чтобы он стал ее домом, а она – его важной частью. Она все-таки не Персефона, чье длительное отсутствие во владениях повелителя душ мертвых замечает весь мир. Просто воздух там другой, дышится легче, там тихо и никто не беспокоит, можно наслаждаться уединением и заниматься своими опытами в теплицах. Самые смертоносные растения планеты были созданы в ее лаборатории, где она напитала их ядом глубин Стикса и отчаянием тех, кому уже не суждено увидеть свет солнца. Геката любит экспериментировать.

Да и все человечество, населявшее поверхность, начиналось когда-то с опыта, с вопроса «А что если?..» У каждого бога свое мнение, касательно того насколько удачным вышел этот эксперимент. Ей чаще всего приходилось видеть людей не с лучшей их стороны, так что в целом ее мнение о них было не слишком высоким. Вот и сейчас она отсиживала задницу в потертой забегаловке в маленьком американском городишке, потому что люди ее подвели.
Люди любят новости, они так отмеряют ход времени, что делать им необходимо, потому что осознание собственной смертности сжимает их сердца в тиски от страха, а если провести подмену понятий и начать отмечать неотвратимое приближение смерти как радостное событие, то реальность становится сносной. Поэтому они так и любят делать насечки на древе собственных жизней, цепляясь даже за крошечный успех, ища стимул идти вперед. Люди любят подводить итоги.

Сводка новостей заставляет всех притихнуть и внимательно вслушиваться. Всплеск насилия, невиданная жестокость, к работе над этим делом нужно привлечь больше полицейских, ритуальные убийства, а вот это уже интересно. Похоже, что она нашла то, что искала. Геката довольно ухмыляется, делает большой глоток и ловит на себе взгляд мужчины, сидевшего неподалеку. Видимо, ее улыбка стала резким контрастом, людям не так положено реагировать на трагические события.

- Что ты на меня так уставился? Я-то все еще жива, и за это определенно стоит выпить.

Она отсалютовала кружкой, продолжая разглядывать любителя осуждать других взглядом.
- Ты не похож на местных жителей, глаза у тебя не такие…сытые. Я смотрю на тебя и вижу человека, который не привык сидеть на одном месте. Откуда ты и что забыл в этой дыре?

Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Ничем другим изменения в моей жизни объяснить нельзя. Смерть тетушки в ее день рождения стала спусковым крючком для абсолютного безумия. Вся моя жизни была построена на лжи. Мои кузены спят друг с другом. Моя любимая тетушка родила внебрачного ребенка и в принципе не была такой безгрешной, как я думала. Дядюшка проигрывал шестизначные суммы в казино и связался с мафией. А теперь еще оказывается над моим родом висит проклятие, пока я не выйду замуж. Что дальше?   

Нет, здравая часть моего мозга понимает, что это все бред, неудачное стечение обстоятельств и чья-то злая шутка, заговор с целью свести меня с ума. Не получилось обвинить в убийстве тетушки и сделать недостойной наследницей, так попытались найти другой способ. Наследство Аннетт Сильвер-Харрис очень лакомый кусочек, за такие деньги и умереть не жалко, наверное. Но все же, не могу отмахнуться от противного голоска на периферии сознания, который почему-то звучит как голос одного из близнецов Кадоганов. Даже не знаю, к сожалению или к счастью, что никто из моих друзей не поддержал меня. Наверное, все же к счастью, должен хоть кто-то здраво соображать. Хватит им и одной истерички в их рядах. Впрочем, не знаю, что со мной было бы без них, как бы я выдержала все, что одновременно свалилось на меня. Слишком много для одной хрупкой блондинки. Я просто хочу спокойно выдохнуть и расслабиться, перестать оборачиваться через плечо. Хотя бы на несколько дней.

— Я передумала, я не лечу с тобой в Стокгольм, — в этот раз я даже не удосуживаюсь постучать, заходя в номер Александра, используя дубликат ключа, который он чуть ранее вручил мне, в десятый раз открывая мне дверь. Видимо, Алекс предпочитал другой вид физической активности [миссия: пытаюсь не покраснеть от этой мысли — провалена]. Мне даже не нужно видеть его лицо, чтобы знать, что он сейчас закатывает глаза, но это неважно, потому что на этот раз я на сто процентов уверенна, что не полечу в чужую страну, сбегая из своих проблем. И нет, это совершенно не связано с "пора тебе познакомиться с моей мамой". Вот же самодовольный засранец, с чего он вообще взял, что я хочу знакомиться с его мамой. Велика важность, что он вообще о себе возомнил. Думает, что пара поцелуев, жаркий шепот ничего не значащих признаний на ухо да его слишком умелые пальцы, и я растаяла, как мороженое на солнце? Не с той связался, надеюсь, тетушка с небес гордится мной.

— Мне надо разобраться с наследством, с бизнесом тетушки, да еще и ремонт особняка, я не могу все это бросить, — слова срываются с моего языка раньше, чем я успеваю их обдумать, и даже я сама понимаю, как слабо звучат мои аргументы, но упрямо скрещиваю руки на груди, вставая напротив дивана, где вольготно расположился Нильсен с книгой в руках. За последние два моих визита в его номер он не удосужился поменять свое местоположение. С трудом удерживаюсь, чтобы в свою очередь не закатить глаза, но в этот раз я должна его убедить в серьезности моих намерений. Какое-то проклятие уже не кажется таким страшным, как знакомство с мамой Алекса. Ну то есть, мне, конечно, любопытно было бы на нее посмотреть, но не настолько. Я все еще очень ярко помню, как отреагировал швед на первое появление Рейчел на пороге моего особняка. Я даже увидела нотки страха в его голубых глазах. И не уверена, что готова столкнуться с той, кто родила и воспитала такого невыносимого мужчину, как Александр.

Делаю глубокий выдох, не отводя взгляда от лица Нильсена, невольно хмуря брови. Меня немного напрягает полное отсутствие реакции на мое возмущение. Ну то есть, конечно, нечто подобное он уже выслушивал почти десять раз с некоторыми вариациями, но ведь в этот раз я абсолютно серьезна. Я не поеду с ним в Швецию! Действительно не поеду. Борюсь с совершенно детским порывом топнуть ногой, вместо этого лишь приземляюсь на диван рядом с Александром, из любопытства пытаясь заглянуть в его книгу, после откидываясь на спинку, запрокидывая голову и накрывая глаза ладонью. Как обычно в его присутствии меня бросает в жар.

— Алекс, я серьезно, я не поеду, — переведя дыхание, чуть приподнимаюсь, опираясь на подушки, смотря куда угодно, но не на него, — Да и как ты меня представишь ей? — вовремя прикусить свой язык я не успеваю, но возвратить свои слова уже не могу. Что ж, тетя учила меня встречать невзгоды с широко расправленными плечами и гордо поднятой головой. Пусть ответит, сколько можно мучить и дразнить друг друга, мне нужно знать, что он ко мне испытывает. Взаимны ли мои чувства.

Чешир не любил опаздывать, но обстоятельства всегда складывались так, что он просто не мог придти вовремя. И все время было что-то новенькое. И каждый раз неизбежное и неотвратимое. Возможно, дело было в том, что кот был совершенно не в ладах со временем, он обитал в каком-то совершенно особенном мире, который лишь иногда пересекался с реальным миром и его обитателями. Он просто не думал, что кому-то может приносить неудобства, и уж совершенно точно не делал это намеренно, со злого умысла. Так вышло, говорил он каждый раз, иногда виновато пожимал плечами, но в следующую минуту неизменно улыбался. И ему все прощали. И парень прекрасно знал, что ему все простят, поэтому периодически даже не пытался придти вовремя. Его даже вовремя и не ждали. Ничего не помогало. Пытались и время называть неправильное, на час-два раньше, а он приходил на час позже все равно. Раз в столетие иногда случалось чудо, и Чеширский появлялся вовремя, шокируя людей чуть ли не до сердечного приступа, потому что ко всему прочему обладал поразительным талантом появляться там, где его совсем не ждут. Вот такое вот удачное сочетание, которое обычно вызывает у людей раздражение и желание убить обладателя.
Помнится, как-то в свое время он нехило так озадачился, пытаясь определить свою, так сказать, расу, но так в итоге не определился и решил, что не будет забивать себе голову ненужной чепухой. Он мог становиться котом, вернее, мог становиться человеком и менять свою внешность, частично исчезать, летать и обладал тем, что в миру называется магией. Самому же ему нравилось думать, что у него просто в запасе есть несколько фокусов, которые значительно упрощают жизнь.

[float=right][/float]Чешир щелкнул зажигалкой. Кончик сигареты в его руке тут же заалел. Затягивается, позволяя дыму наполнить легкие, и выдыхает через ноздри. Мимо проходящая молодая мамаша с ребенком неодобрительно цокает языком и оттаскивает свое чадо в сторону. Дурная привычка, но никак от нее не избавиться. Люди сами придумали средство, которое способно их убить, испортить здоровье и существенно облегчить свои кошельки. Но бессмертному же существу рак легких не страшен. Почему бы не позволить себе чуть больше. Курение помогало коту хотя бы на некоторое время забыться. Придти в себя, чтобы успешно продолжать играть роль веселого и беззаботного. Если задуматься, это не так уж и просто. Да и потом, так проще всего слиться с толпой. Среди подростков это модно, хотя лично Чешир подобного не одобрял. Не докурив и половины, бросает сигарету на асфальт и растаптывает ее носком стильного ботинка. Поза внешне расслабленная, он делает вид, что просто ждет кого-то, периодически смотрит на часы, но на деле не сводит глаз с цели. Ему с легкостью удается смешаться с толпой. Парень чуть щурится, рассматривая невысокую девушку, которая старается ничем не выделяться из толпы, но при этом переигрывает. Бигби был прав, она скорее всего одна из шпионов Империи. К парню подходит серый уличный кот и громко мяукает. В ответ Чешир кивает и показывает в сторону, где еще минуту назад была та девушка. Кот снова мяукает и исчезает с поля зрения оборотня. Он все сделает правильно. Цель прошла уже полквартала, но теперь за ней по пятам следует маленькая тень, которую точно ни в чем нельзя подозревать. В Нью-Йорке на улицах много бездомных котов, которых буквально притягивает к парню. И еще они ему помогают периодически.
Впрочем, свое обещание он выполнил. Ему нужно за ней проследить и выяснить, куда она ходит и кому докладывается. Он сам уже попался ей на глаза пару раз, а изменение внешности отнимет слишком много сил. Так что помощь маленьких собратьев по шерсти будет весьма кстати.
А Чеширу пора. У него на сегодняшний вечер планы. Не каждый день встречаешься со старым другом. К счастью, он был недалеко от Фэйблтауна, да и знал несколько секретов и переулков, поэтому быстро добрался до места, где его уже ждал Багира. Живое воображение кота помогло ему с легкостью представить на месте высокого смуглого парня, коим оказался Багира, черную пантеру, которая в нетерпении помахивала хвостом. Последние метры до нужного места кот прошел нарочито медленно, попутно рассматривая в деталях пантеру в теле человека. Хм, они определенно повеселятся хорошенько.

Ты зануда, Баг, - из природной вредности, кот решил сократить и без того не особо длинное имя своего друга. Сколько они уже не виделись? Пару столетий, но разве это преграда для настоящей дружбы. К тому же, Чешир иногда навещал пантеру на Ферме, держал в курсе того, что происходит в человеческой цивилизации. Последний раз это было как раз в преддверии Гражданской войны в США, поэтому потом еще долгое время было не до дружественных визитов. - Подышал немного свежим воздухом, попривык к шуму этого города, что такого-то? - парень широко ухмыльнулся. Подумаешь, задержался немного. Полчаса всего! Закатывает глаза в ответ на слова старого друга, но все же обнимает его в ответ. Багире повезло, руководство Фэйблтауна наконец-то сподобились пробить ему заклинание для смены внешности в любой момент, по его собственному желанию. Видимо, они им всем там конкретно на Ферме надоел и они решили немного отдохнуть от него. Озвучить эту мысль Чешир просто не успел.
[float=right][/float]Ты кажется постарел, я вижу седой волос, - святое дело - подколоть друга. Конечно, это было просто физически невозможно. Сказания не способны постареть. Они не меняются, застыли, замерли в определенный момент. И в принципе были довольны. Когда Чешир становился серьезным и задумывался об этом, что случалось довольно таки редко, но случалось, то приходил к выводу, что в этом мире, а особенно в людях все же есть своя определенная магия. В некоторых ее чуть больше и выражена она по-разному, они придумывают для этого смешные термины. Шестое чувство, талант, телекинез - список получается просто бесконечным. Сильнее всего она выражена у детей, недаром в Страну Чудес попадали как правило маленькие дети. Алисе не было и десяти, когда она впервые провалилась к кроличью нору. По мере же взросления это чувство исчезает, притупляется. Люди придумывают всему разумное объяснение и забывают. Или становятся писателями. Пришедшие в этот мир первые сказания навсегда его изменили, даже если этого не осознавали. Им приходилось доверять людям, открываться им. А взамен, они слушали наши истории и увековечивали их. Так появились предания и первые сказки, которые читают на ночь детям, которые еще умеют мечтать, иногда даже сами придумывают новые приключения любимым героям. Это передается из поколения в поколение, обрастает новыми подробностями. Они даже не подозревают, что все это произошло на самом деле, пусть немного и приукрашено.
Но такие моменты случались редко, чаще всего Чеширский кот слонялся без дела по миру, иногда из интереса проживая жизни обычных смертных, даже устраивался на работу и сменил очень много профессий, правда ему это быстро надоедало.
Кот хлопнул друга по спине, подталкивая его к действиям. Да, они могут, конечно, еще немного постоять у ворот Фэйблтауна, пока в конце концов из здания не выйдет какой-нибудь Бигби и не придумает им какое-нибудь задание, как он любит. Чешир уже не раз оказывал ему самые разнообразные услуги, по старой памяти и за обещание ответных услуг взамен. Ему было нетрудно, тем более что и задания от шерифа обычно были в известной степени интересные. Хотя Заяц обычно говорил, что они опасные. Впрочем, Заяц просто паникер знатный, Чешир редко к нему всерьез прислушивался. Иметь в должниках, вернее, иметь мистера Волка на своей стороне было очень полезно. Никому не хотелось переходить старине дорогу, особенно, если вспоминать его прошлые дела. Но все меняются, вот только не всегда в лучшую сторону.
Ты есть не хочешь, я знаю одно хорошее местечко недалеко, там делают отличные бургеры, - видя несколько озадаченное лицо друга, Чешир поспешил улыбнуться и, закинув руку на его плечо, потянул в нужную сторону, - До меня только что дошло, что ты у нас же в прямом смысле из деревни! Тебе столько надо наверстать всего. У нас так мало времени! - энергия из оборотня била буквально через край. Он говорил быстро, торопливо, иногда проглатывая окончания слов. И в такие минуты у него иногда прорезывался английский акцент. Хотя у Чешира не было какой-то определенной национальности, в свое время именно в Англии, в разных ее уголках, он провел очень много времени. Буквально сросся с островом.
Надеюсь, ты выспался, потому что в ближайшие сутки, нам не до отдыха. Пойдем, сейчас сначала заправимся, а потом уже все остальное. - кот любил современный мир с его всеми удобствами. И он с удовольствием всем этим пользовался на полную катушку, стараясь по возможности не увлекаться и не выдавать свою сущность другим. на одном месте он долго не задерживался. Вот и в Нью-Йорк он вернулся буквально с месяц назад. Ему быстро становилось скучно, а буйная натура требовала приключений. Его пытались удержать в узде, найти какое-то занятие, направить энергию в мирное русло, но надолго его не хватало. Пару раз он правда сам рассказывал особым людям правду о себе. И каждый раз все заканчивалось весьма печально. Об Алисе коту не хотелось говорить до сих пор. Человеческий век недолог, а в свои последние годы они слабы и практически беспомощны. Время для них течет неумолимо, а они так бездарно его тратят на всякие глупости, спешат куда-то, пытаются успеть все и сразу, а в итоге, на пороге смерти с горечью осознают, что все это было зря.
Но сначала, давай избавим тебя от лишнего груза. Тебе денег выдали? А неважно, гуляем за мой счет сегодня, - кот подмигивает своему другу, с его губ не сходит широкая улыбка. Он щелкает пальцами, телепортируя сумку Багиры в свою квартиру, чтобы ничего не мешало им развлекаться и чтобы не тратить время на дорогу туда и обратно. Тем более, в час пик. Этот город абсолютно сумасшедший. Чешир в принципе даже не так нуждался в еде и сне, как обычные люди, но был рабом своих привычек.

Сентфор давно остался позади, но его демоны прочно впивались изогнутыми когтями в мою душу. Мерный стук колес поезда на какое-то время погрузил меня в состояние полудремы, но я не позволяла себе расслабиться, сжимая руку Майкла в своей и прижимаясь к его груди, прислушиваясь к его сердцебиению, которое помогало мне окончательно не слететь с катушек. Я боялась закрывать глаза, потому что на обратной стороне век словно отпечатался образ Человека в Маске, который сворачивал шею шерифу Никсону. Снова и снова. Не представляю, какую боль сейчас испытывал Дерек. И я позорно сбежала, бросая своего друга в одиночестве, в холодном и пустом доме. У меня даже не возникло мысли позвать его с собой, попытаться поговорить с ним, объяснить свою позицию. Я знала, что Никсон-младший не поймет меня, он всегда был скептиком, для него Человек был не больше, чем психопатом, а в Писадейру он так и не поверил полностью. Я написала ему короткую записку, в которой оставила координаты отца, на тот случай, если он все же решится со мной поговорить, но не тешила себя лишними надеждами. Предательства Дерек не прощает. По моим щекам медленно скатывались обжигающие слезинки, теряющиеся в зеленом бомбере с логотипом Сентфорской команды по футболу. Я старалась незаметно их вытирать, негромко всхлипывая время от времени, но тем не менее, на ткани уже расплывалось более темное пятно. К счастью, Тёрнер не задавал лишних вопросов, лишь поглаживал меня по голове, пропуская сквозь пальцы пряди моих волос, вызывая легкие мурашки вдоль позвоночника. Не знаю, какие мысли одолевали его, но не рисковала нарушить хрупкую тишину между нами, пытаясь дышать спокойно и размеренно, чтобы не волновать лишний раз парня. Нам обоим следовало переосмыслить наши жизни. Лишь одно я знала точно - я любила этого несносного мальчишку всей душой и мне не нужен был никто другой. К тому моменту, когда мы вышли на вокзале в Балтиморе, слезы уже высохли, а я смогла более менее собрать из осколков привычный образ Сары О'Нил.

Откровенно говоря, я до последнего момента боялась, что отец нас все-таки выгонит на улицу. Мы сильно отдалились с ним после переезда в Сентфор, поэтому я смогла спокойно выдохнуть лишь тогда, когда без сил опустилась на свою старую кровать в своей старой комнате. Видимо, в нем сохранились остатки совести после того, через что он заставил нас с матерью пройти. Нам предстоял тяжелый разговор, но сейчас я хотела просто принять горячий душ и уснуть в объятиях любимого человека. Теперь я уже не боялась в этом признаться. В свои семнадцать лет мне повезло встретить любовь всей моей жизни. Если бы не он, не представляю, как справилась бы. Во мне совершенно не оставалось сил для борьбы с моими страхами. Подозреваю, что если бы Майкл не пришел на вокзал, я закончила бы свою жизнь в психиатрической клинике в смирительной рубашке. Моя старая кровать была нам непозволительно мала, Тёрнер даже порывался спать на полу или же на диване в гостиной, но я не позволила, прижимаясь к нему как можно теснее, практически полностью на него ложась сверху. Я должна была чувствовать его каждой клеточкой своего тела. В нашу первую ночь в Балтиморе, да и в последующие, мы оба не выспались, потому что я постоянно вскрикивала и вздрагивала, не давая Майклу нормально заснуть, а пару раз и вовсе едва не свалилась с края. Видимо, стены в нашей старой квартире были не такие толстые, как нам бы хотелось, потому что буквально через неделю, отец предложил поменяться кроватями. Их с мамой двуспальная кровать с трудом поместилась в моей комнате, не оставляя практически никакого пространства для маневра, но нам было все равно. Я не могла уснуть без тепла тела Майкла рядом.

До Рождества мы решали административные проблемы, переводясь в другую школу, совместно подтягивали программу тех занятий, которые пропустили из-за нашего внезапного отъезда. Я должна была приступить к занятиям только в новом году, а Майкл уже постепенно начинал тренировки, довольно быстро завоевав сердечко тренера школьной сборной. Я знала, как хорош был Тёрнер, поэтому не сомневалась, что он быстро восстановится. Тем не менее, что-то в груди продолжало выкручивать мои внутренности, нашептывая, что я испортила Майклу жизнь. Звезда школы, перед которым уже были открыты дороги в блестящее и яркое будущее, а теперь ему заново подтверждать свою репутацию. Единственное, что меня хоть каплю утешало, в таком большом городе, как Балтимор, у него было больше перспектив. Его могут заметить не только на уровне городского округа, а на уровне штата.

Если честно, первый месяц в родном городе я помню очень смутно. Даже само Рождество прошло мимо меня в основном. Но точно знаю, что если бы не Майкл, я совершенно бы потонула в той тьме, что постепенно сжимала мое сердце. Ради него я пыталась бороться. Ради него я вставала по утрам, ради него улыбалась и ходила в школу. Приняли меня не очень хорошо после моего резкого исчезновения, но по крайней мере не решались в открытую высказывать недовольства, когда Тёрнер был рядом. И чаще всего мне удавалась моя игра. Оценки в школе стали исправляться, в глазах появлялся присущий им блеск и я перестала вздрагивать всем телом, увидев нечто даже отдаленное похожее на маску Человека или его костюм. Иногда мне казалось, что я действительно могу начать новую жизнь, забыв кошмарное прошлое. Но потом ночами я просыпалась от скрипа половиц, видела на стенах пляшущие тени, и все рушилось. Он ищет меня и найдет, рано или поздно.

Этой ночью Человек в маске снова пришел ко мне. Сел на край кровати. Поправил одеяло на моем плече. Улыбнулся [я не видела его лицо, но была уверена, что под маской он улыбается] так понимающе и покачал головой. Словно отчитывал несмышленого ребенка. Словно я его разочаровала. Хотелось кричать, но горло сдавливал спазм. Пыталась дернуться, может быть пнуть его, но тело было парализовано страхом. Я была полностью в его власти. И лишь когда он поднял руку, чтобы убрать с моего лица прядь волос, мне удалось побороть его гипноз. Почти сразу же оказалась прижата к чьему-то крепкому телу и целых десять секунд мне понадобилось, чтобы узнать запах любимого. Майкл никогда не позволял страхам одержать надо мной верх. Неизменно был рядом. Еще через пару минут мое сердцебиение пришло в норму, и я смогла снова заснуть. Вот только утром не нашла в себе сил выбраться из постели. К счастью, расписание у нас с Тёрнером было разное, поэтому не пришлось отвечать на его вопросы. Я планировала к его возвращению уже взять себя в руки, собрать по кусочкам, но после долгих месяцев, напоминание о себе от Человека буквально выбило почву у меня из-под ног. Я провела в постели почти весь день, периодически погружаясь в сон. Звяканье ключей в замке возвращает меня в реальность, и я трусливо решаю притвориться спящей. У меня нет ответов на вопросы Майкла.

Кровать прогибается под весом Тёрнера, и я зажмуриваюсь, слыша отчаяние в его голосе. Он не заслужил такого отношения с моей стороны и имеет право знать правду. Что я буду делать, если однажды он проснется и поймет, что устал и что я не стою его внимания и заботы? Последние пару месяцев я посвятила самоуничтожению, не замечая, что уничтожаю также и любимого человека. С этим смириться я не могу. Откидываю одеяло в сторону и приподнимаясь на подушку, чувствуя щемящую нежность в груди от цветов и моих любимых пирожных на прикроватной тумбочке. Я не заслуживаю его, просто не заслуживаю. Я не могу дать ему ничего, только разрушаю все, что дорого мне.

- Майкл, я так люблю тебя, - приподнимаю руку, накрывая ладонью его щеку и слегка поглаживаю слегка колючую от щетины кожу. Он кажется мне таким взрослым сейчас. Пора и мне повзрослеть.

- Сентфор не отпустил меня, - негромко шепчу я, сглатывая тугой комок в горле, чувствуя, как горят глаза от подступающих слез, но остановить их уже не в силах, - Прости, что утягиваю тебя за собой.

Опираюсь руками о раковину и поднимаю голову, чтобы посмотреть в глаза своему отражению. Давно не видел у себя подобного взгляда, ведь последние месяцы я был счастлив. Смешно, даже глаза словно светились. Сейчас же там лишь пустота. Плечи опущены, волосы хаотично спадают на лоб. Вместо привычной отглаженной рубашки обычная футболка. Мягкие трикотажные штаны заменяют черные брюки со стрелками. Ни следа от былого образа холодного и отстраненного Ходжа Бейкера. Усмехаюсь, качая головой, в который раз убеждаясь, что заслужил. Если подумать, я ничем не лучше того же Оушена. Я не только делаю тоже самое, что и он, я еще и подставляю других.

Конечно, многие, услышав мои мысли, сказали бы, что я совершенно не такой, что я совершаю добрые дела, избавляя улицы родного города от всякого сброда, вот только моя сделка распространяется только на границы Нью-Йорка. Представлять страшно, сколько подонков остались безнаказанными лишь потому, что действовали в других городах. Непозволительно много дерьма в своей жизни я совершил, прикрываясь "благими" помыслами, чтобы хоть как-то оправдаться в собственных глазах. Объективно, я прекрасно понимаю, что совершенно не заслуживаю в своей жизни такую женщину, как Кэтрин Хилл. Мне не стоило с ней сближаться, я должен был с самого начала выставить границы, отвратить её от себя, разорвать все связи. Я и так слишком много получил её тепла за это время. Вот только я не смог от нее отказаться. Девушка, моложе меня на десяток лет, сделала невозможное, разрушила все выстроенные вокруг моего сердца стены.   

Я хотел.. нет, я надеялся, что мне удастся выйти сухим из воды, что я смогу вернуться к нормальной жизни, когда мы отловим Чарли, спрячем компромат на меня и разберемся с Корпорацией. Я не в полной мере доверял Леону, в любой момент ожидал удара в спину, но понимал, что МакГрат хочет вернуть все, как было в университете. Я знал, что меня не выпустят из поля зрения ни на секунду, поэтому реальный шанс был только у моего бывшего друга. Видимо, судьба была к нам не благосклонна - первыми документы обнаружили агенты ФБР. Лишь чудом и благодаря нашему прошлому сотрудничеству с агентством, нас с Леоном не посадили. Оранжевый мне бы не пошел. Но цена, которую мне пришлось заплатить, оказалась слишком высока. Я не имел права заставлять Кэт выбирать между мной и её обычной жизнью, ее мечтой. Я видел, как горели ее глаза, когда она выходила на лед. В моих силах было предложить компромисс - неделя раз в месяц в течение нескольких лет, пока у меня не будет возможности вернуться домой.

Но ее ответ буквально разбил меня. А ведь я действительно думал, что у меня нет сердца.

И я не могу винить Кэтрин, что она оказалась не готова к тому, что приготовила для нее жизнь в очередной раз. Мой ангел как никто заслуживает спокойной и предсказуемой жизни. Хотел бы я быть тем, кто обеспечит ей "долго и счастливо". Впрочем, опускать руки и сдаваться я не собирался. Кэтрин любит меня, мне даже не нужно быть телепатом, чтобы точно знать это. Я прекрасно понимаю, что малышка просто хочет размеренности и стабильности. Я отступлю, временно. Дам ей эту возможность, но неизменно буду рядом. 

По опустевшему пентхаусу раздается звонкая трель. У меня гости. Губы трогает легкая улыбка, когда я подтверждаю свое согласие, ожидая, когда скоростной лифт прибудет на мой этаж. Мне нужны соратники в моем плане. И пока Брайан и Доминик заняты в клубе, пытаясь вернуть былую репутацию, я могу поговорить с давней подругой, которая с самого начала поддерживала наши отношения.

Двери лифта с мелодичным звоном открываются, а я шире улыбаюсь, обнимая подругу и кружа ее на месте. Малышка Лиз была мне сродни сестры и поддерживала даже во времена ссоры с братом.

- Детка! - ставлю мулатку на ноги, несколько неловко запуская пальцы в свои волосы и откидывая их с лица, - Чай? Кофе? Что-то покрепче? - ненавязчиво направляю Тейлор в сторону кухни, внезапно испытывая робость. Как мальчишка, честное слово. Подавляю раздражение, обращая все свое внимание на подругу.

в ней нет ничего особенного, если издалека рассматривать. в ней все особенное [н е п о в т о р и м о е], если вглядеться один лишь раз.        // у меня из-за этого сердце екнуло, оттого что забыть с р а з у не смог.           меня чувства убивали – превращали но не превратили в слабого.

[indent]выдохни. это прошло [забыли и выбросили]. только кости в груди ломаются под тяжестью давно прошедшего. память вампирская та еще дрянь сучая, та еще премерзкая стерва и тварь, которая намеренно врывается в голову и показывает все в правильной хронологии. эрик злиться, это очень-и-очень видно. глаза [вроде светлые] покрылись пленкой из черного цвета, а пальцы рук в замок крепкий сложены. кажется даже кожа на костяшках трескается. з л и т с я, а может гневается. а виной такому состоянию - внезапные новости, неожиданное явление.

[indent]все это [прошедшее. то самое: забыли и выбросили, но больно то было или ... ? ...] случилось в девятнадцатом веке. на одном балу, среди шуршащих, разноцветных девушек-бабочек и однотонных их кавалеров. они переливались земным фейерверком, превращая реальность в цветной хаос из красок, тканей и всяческих бесценных аксессуаров, словно разлитых или хаотично разбрызганных на холсте каким-то художником, явно не сдержанным. все тогда перемешалось.

[indent]случилось все это внезапно, со скоростью свиста вылетающего из уст юнца, предупреждающего об опасности или кого-то призывающего для акта внимательности. в будущем [все это - как эти шесть букв надоели] это превратилось в подобие мании, из-за которой хотелось вгрызаться в личное пространство этой безупречной дамы, с ее кожей почти что цвета алебастра.

[indent]их союз существовал какое-то время. пожалуй, этот период, даже можно назвать для обоих – счастливым.

[indent]- ребекка майклсон, - негромко с губ спадает сразу же, как только нортман появляется в помещение, сменяя одну обстановку на другую за считанные минуты. имя_фамилия красивицы, его голосом, звучат как мелодия, но грустная очень, а после струны натянулись внутри, меж костей груди, с очень болезненным и режущим внутренности звуком.

[indent]мир не меняется в каких-то определённых его уголках. так и доносчики существуют и являются таковыми уже на протяжении чересчур долгого времени. именно так, благодаря весточке и приглашению одного из таковых [по простому - наблюдателя или информатора], проживающего/работающего в новом орлеане, эрик узнал о той, которая бросила его много-много лет назад – убежав. клаус четко дал понять, приложив к рассказу гору аргументов и доводов, хотя на веру его слог нортман не спешил принимать. искал, подключал толковых собак и ищеек, и даже ведьмы склонялись под его давлением, но все тщетно. клаус вероятно был/оказался прав, а затем наступило п р и в ы к а н и е.

[indent]и остается загадкой лишь… для чего все эти поиски долгие были? для выуживания ответов из красивого тельца или же для кровавой расправы из-за боли и разбитого проклятого сердца? эрик знает ответ на вопрос этот, прекрасно понимает, что выбор еще тогда сделал. но сейчас, без приглашения явившись в чужую обитель и рассматривая вампиршу не изменившуюся визуально, он вдруг засомневался в когда-то сделанном выборе. кожа на костяшках пальцах до сих пор трескается, а улыбка шире становится. улыбка эта, правда, ни разу не красивая и не обладает тем шармом. дикая, практически ломанная.

[indent]непорядок. эрик чувствует это и перещелкивает на "выкл" свою обиженность. долго живет, чтобы четко осознавать свои чувства/эмоции. сдерживает все это безобразие внутреннее, не обращая внимания на частичное, пускай и минутное, проявление истины.

[indent]ему все равно когда-то стало, а сейчас вновь засвербело внутри от желания спросить, а не потому что у него дело к семье, которая явилась на территорию под его наблюдением и почти_управлением. во славу королевы луизианы – здесь все должно быть [опять же] почти под контролем.

[indent]- слишком много лет прошло, а сменилась лишь прическа и наряд. по правде сказать – я буду скучать по тем твоим корсетам, было в них что-то очень игривое, - ухмылка получается достойной, но напряженной отчасти. – как шериф штата, а также доверенное лицо королевы луизианы, высказываю приветствие и отмечаю, что появление вашей семьи в городе не могло остаться незамеченным. поэтому я здесь и испытываю массу недовольства от мысли, что приехав ты не посетила меня, ребекка.

[indent]нортман замолкает, обводит взглядом место их пребывания и подчеркивает разность миров – до и после встречи друг с другом. тогда был девятнадцатый век, сейчас же двадцать первый. кто бы мог подумать, что два века разделит их совместное, поделит историю на чертовы до и после. а ведь ничего не предвещало бури.

[indent]- у меня куча времени! а оба мы бессмертные, чтобы с удовольствием поделиться новостями. у нас их накопилось с лихвой за время нашего расставания. как семья? все живы и здоровы? – буднично вопросы задает, а затем обводит взглядом обитель, отыскивая ту часть где майклсоны собирают напитки всякие. по каким-то вселенским обстоятельствам, провидению странному, но на поверхности темного, деревянного объекта интерьера комнаты, как раз покоилась бутылка с горячительным и пара бокалов. – "чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях" – когда-то сказал мне один русский друг. главные в доме – его хозяева, но если позволишь, я поухаживаю за тобой. как в старые добрые времена, - ухмыляется, переводя взгляд снова на ребекку.

[indent]ведь когда-то, именно подобного рода обращение с его стороны положило начало внимаю, которое не заканчивалось продолжительное время. тогда он смело мог сказать: ты моя, ребекка майклсон.

[indent]но те времена прошли.

[indent]как быть теперь.

- Пытаться обмануть богов лжи - плохая идея, ты же знаешь, - усмешка. - Но гораздо хуже попытка обмануть себя, - тихий усталый голос. Огоньки переливаются, прыгают по руке, создавая то светящиеся фигурки собачек, то корабли Вальгаллы, то валькирий на крылатых конях. Один из таких кораблей поплыл к Сильви и завис перед ней, качаясь на невидимых волнах. Под ноги девушку легонько толкнуло второе кресло.
Лафейсон всегда колдовал, как дышал. Собственно, он и врал точно также: окружающим, близким, себе. Себе в первую очередь.

- Присядешь? Апокалипис закончится не так уж и скоро, - хмыкнул. Корабль превратился в валькирию, та подбоченилась и уставилась на Сильви. Фигурка, сотканная из маленьких светлячков, нахмурилась и погрозила ей пальцем. А потом внезапно покрутилась вокруг своей оси, достала меч и воинственно погрозила уже мечом. После чего захохотала беззвучно, послала воздушный поцелуй, а огоньки перестроились в крылатого коня.
- Ответ ты знаешь. За тобой, - голос звучал ровно, спокойно, хотя сердце билось где-то около мозгов, категорически мешая хоть как-то обдумывать дальнейшие действия. Наверное, поэтому его называют покровителем лжецов? Потому что говорит одно, а чувствует совсем другое?

Вот только беда: трикстер, на самом деле, крайне редко именно намеренно лгал. Не договаривал, переиначивал, переставлял слова, подавал факты по-другому, говорил многоуровневые фразы, где скрыто столько смыслов, что вовек не раскопаешь. То, что чувствовал, то и говорил. И, кстати, были те, кто прекрасно это видел. Мать, Мобиус, тот же Тор, когда научился. Отец.

- Знаешь, Мобиус меня подловил даже не тогда, когда прочитал все досье. А на вопросе "что с Вариантом" и моем выражении лица, - Локи улыбнулся, глядя ей в лицо. Поднял руку, легонько подув. Пегас, в это время зависший в воздухе, рассыпался на огоньки. Те окружили девушку, высушив ее с ног до головы, а после собравшись в одеяло на плечах.

- Впрочем, Мобиус меня не помнит, - едва уловимая грусть таки прокралась в интонации. Ему действительно понравилось работать с этим проницательным человеком. И хотелось помочь тому вспомнить, откуда любимое увлечение пошло. Что это не картинка журнала, не какая-то придумка. Что это было! Действительно было. Лофт умел быть благодарным. Другое дело, что редко когда хотел это делать. Наверное, потому что сложно благодарить, если тебя пытаются запереть в темнице, обмануть или подставить.

- Ты не подумай, останавливать не буду, - фыркнул, предположив, какие мысли могут возникнуть после этого "за тобой". - Останавливать любого из нас - отвратительная идея. Но предложить прогуляться в одно менее дождливое место я все-таки бы хотел. Потом сможешь уйти, если захочешь, - пожал плечами. На самом деле, эта идея возникла буквально вот только что, пока рассматривал черты лица. Вокруг довольно темно, только повисший над плечом трикстера небольшой светящийся шар подсвечивает разговор.

- Кстати да, там абсолютный хаос. Представь себе, посреди Управления стоит статуя Канга Завоевателя, - хихикнул. То ли нервы, то ли крыша едет, то ли одно воспоминание пришло в голову. - Я, кстати, в свое время тоже себе статую сделал. Идиот, - снова смешок. Произошедшее с ним заставило пересмотреть все жизненные ценности от и до. Даже с братом бы помирился, если бы мог. Вот только, похоже, для брата он умер. А играться со временем сейчас нет ни сил, ни желания. Тут бы себя вернуть для начала. Пускай и очень вредного себя, пускай в женском обличье, но Сильвия умудрилась стать за это время слишком важной частью колдуна.
Наверное, поэтому был готов и отпустить тоже.

Помолчав, он добавил: - Понимаю, почему тебе тут так нравится. Тихо, спокойно. Мертво. Не надо ничего решать. Зачем, если все погибнет? Можно успокоиться, не привязываться. Мне бы хотелось иногда не привязываться. - голос задумчив, чародей откидывается в кресле, устало вздыхает. - Потому что сложно злиться на того, кого на самом деле любишь. Сложно пытаться с ним драться, сложно мстить, сложно вынашивать планы его гибели. А я все это делал. Всю жизнь, как узнал об обмане, мстил отцу. Потом брату. Забыв, как мы играли вместе, как охотились. По моей вине умерла моя мать, а ее я любил больше всех, - голос дрогнул на секунду, но быстро восстановился.
Откровенным быть тяжело. Но ей врать не хотелось.

- Указал путь врагам, думая, что там Тор. А там стояла Фригга. Всего лишь поворот не туда, какая ирония, - казалось, ему не каких-то полторы тысячи лет, а уже все десять тысяч. Начинал понимать усталость и спокойствие Одина. - Ты можешь пойти дальше сейчас, обозвав меня идиотом снова, - на этот раз улыбка вышла теплее - воспоминание грело. - Правда, учитывая, что цель потеряна... - снова пожав плечами, как бы говоря, "ты уверена?"

Он выдерживает паузу, давая обдумать, просчитать варианты и понять, врут ей или нет. Это самое сумасбродное решение трикстера, ему очень-очень страшно на самом деле, но Лофт упрямо идет вперед. Если откажется, настанет разочарование, но он справится. Заполнит чем-нибудь пустоту, хотя чем, если у него никого не осталось?

- Либо можно прогуляться в Асгард.

Склон Уван – не самое безопасное место в Ли Юэ. И не только потому что ткань, соединяющая миры, здесь необычайно тонка, есть и куда более приземленные причины. Например, местный климат, который благоволит образованию туманов, которые бы в принципе не должны случаться в горах, где итак порой крайне затруднительно передвигаться. Но жизнь, как всем известно, крайне непростая штука. Шэнь Хэ могла без проблем продолжать путь в густом тумане, это все равно, что двигаться или даже сражаться с завязанными глазами, стандартный навык, который выработался благодаря годам упорных тренировок. Но туман ей не нравился. Казалось, что у этого тумана будто бы есть своя воля, и он пытается ее навязать, что в принципе невозможно, потому что туманы не обладают разумом. Сознанием может обладать живое существо, способное превратиться в туман, но со временем Пылающей Алой Ведьмы одаренных выпускников Сумеру, способных превращать себя в стихии, никто не знал. Их существование теоретически было возможно, Хранитель Облаков учила ее мыслить дальновидно и рассматривать все пути развития ситуации. Но такое было маловероятно. К тому же, Алая Ведьма сеяла хаос и разрушения в родном Мондштадте, до Ли Юэ же дошли лишь слухи о ней.

Убедив себя в том, что философские изыскания вместе с сидением ровно на пятой точке не продвинут ее вперед, девушка недовольно вздохнула и шагнула в белую пелену тумана. Энергия, которую она почувствовала неподалеку, была ей знакома, но склон Уван не то место, где можно встретить Адепта. Они обычно обитают высоко в горах, куда не добраться простому смертному и не потревожить покой тех, кто существует не первую сотню лет и мыслит иначе. Но она ощущала присутствие Адепта и не могла не последовать за ним. Свою наставницу она бы узнала сразу, а вот эта аура ей была знакома лишь смутно. Шэнь Хэ уверенно двигалась в тумане, который будто бы понял, что никто из присутствующих его особо не боится, и начал рассеиваться. На возвышении стоял мужчина с темно-зелеными волосами, и когда Шэнь Хэ приблизилась к нему, то поняла, что у этого тумана определенно были какие-то мистические свойства, потому что сейчас она ясно ощущала ауру незнакомца. Она никогда не встречала других Якса, потому что, кроме Сяо больше никого не осталось в живых, но Шэнь Хэ узнала бы Якса по отчетливому следу тьмы в ауре. Кусочки головоломки начали складывать воедино. Неспокойное море при отсутствии сильного ветра, который мог бы вызвать такое поведение стихии, загадочные слова Хранителя Облаков о грядущих испытаниях, которые проверят каждого жителя Ли Юэ на прочность. И Защитник Якса, тот, кто вряд ли решил спуститься к людям просто так, потому что жаждет общения. Что-то назревало. Это было тем, что Шэнь Хэ не любила в общении с Адептами, то, что ее отрезали от нужной информации, и кормили призрачными формулировками, которые на вкус были едва ли приятнее лекарственных трав.

— Приветствую тебя, Сяо, последний из Якса, — девушка приблизилась и склонила голову в знак уважения. Гео Архонт мертв, но Ли Юэ чтит заключенные контракты, расторгнуть которые не в силах даже смерть. Те, кто поклялся беречь этот край гор и просторов, все еще верны своим обещаниям.

— Я бы хотела узнать, что привело тебя сюда, к людям. Не будешь ли ты любезен поделиться со мной информацией?

Заодно Шэнь Хэ хотела бы понять, что забыла здесь она сама.

Нина делает глубокий вздох, стараясь перевести дыхание.

Тонкое алое, как кровь, сукно под ее пальцами разглаживается, впитывая заодно с этим мелкие капельки пота, выступившего на руках от нервов. Чуть морща лоб, она сдвигает, поправляя, жесткий воротничок, от которого так отвыкла за эти два года. Впервые за те дни, прошедшие с момента, когда она вместе с Кювеем и Матиасом вернулась в Малый дворец, Нина Зеник решилась надеть красную кефту, форму ордена корпориалов.

Там, на чужбине, в грязном и промозглом Кеттердаме, она, играя роль дарующей благодать душевной целительницы в "Белой розе", тоже носила одежды, отсылающие смотрящего на нее мыслями к ее ордену. Только халаты те, пусть и сшиты были из не самой плохой ткани, не шли ни в какое сравнение с настоящими гришийскими кефтами и были лишь ширмой для ее посетителей, тесной, неудобной, но необходимой.

Нина стоит напротив зеркала, расправляя складки, проводя пальцами по черным узорам сердцебитов, так красиво и выразительно смотрящимся на алом фоне. Сонм мыслей различных предательски атакует ее рассудок, заставляя сомневаться: может ли она носить эти цвета? Достойна ли еще называться солдатом Второй армии? С каким трепетом она принимала первую кефту с черной вышивкой, означавшей, что теперь она навсегда будет принадлежать к сердцебитам, элите среди гришей. А теперь, когда ее организм был отравлен паремом, когда силы ее управлять, контролировать любую частичку живого человеческого организма были извращены, имела ли она право называться сердцебитом, носить эти цвета?

Имела ли она право вообще вновь надеть кефту, после всего, что произошло в ее жизни? После того, как она выбрала Матиаса, а не свой народ, впутав этим выбором себя, но - главное - его в этот жестокий жизненный водоворот, приведший к смерти. И какие бы действия она не стремилась совершить потом, решение в сторону бывшего врага, ставшим ей самым близким человеком во вселенной, будет преследовать ее постоянно, пока она находится на землях Равки.

Ее вызывал уже Дарклинг на личную беседу после ее возвращения, где подробно расспрашивал про операцию, устроенную их шестеркой в Джерхольме, про Кювея и мнение Нины о нем; внимательно слушал ее рассказ про парем, про сладкие моменты ощущения собственной всесильности и болезненные минуты, казавшиеся вечностью, когда это чувство уходило навсегда, про существование после, пока не пришло осознание новых сил; задумчиво наблюдал за небольшой их демонстрацией, после чего остальное время она провела по большей части в лабораториях фабрикаторов. Тогда Зеник робко высказала желание похоронить Матиаса на его родной земле, если будет такая возможность, но никакого ответа не получила.

А потом ее позвали на совет о назначении ее и нескольких других гришей в экспедицию во Фьерду. Вчера вместе с распоряжением правителя принесли и эту кефту. Теперь Нина стоит перед зеркалом, чувствуя, как возвращается к ней тот первый трепет, а вместе с ним уверенность в том, что она готова служить своей стране и выполнять приказы своего государя, а значит она солдат. А еще это будет значить, что она сможет вернуть долг не только Равке, но и Матиасу. Она должна это сделать.

Заседание волнует Нину, точнее, наверное, заседающие. Все сплошь высоких чинов, заслуживших громкие имена службой, сражениями. Из молодых гришей здесь она одна, хоть речь и идет о команде. И все уже близится к концу, Зеник понимает, что сразу после совета она пойдет к Жене перекраивать ее лицо и фигуру, строить очередную ширму. Но слово берет Зоя.

Нине хочется встать и высказать Назяленской, что она уже не ребенок. Невозможно остаться ребёнком, пережив плен у фьерданцев, кораблекрушение и выживание в холодных пустых землях, все унижения, которыми осыпал её Кеттердам, когда она только приехала туда, и смерть любимого человека на своих руках. Эти самые руки девушка сжимает, ища в себе решимость, но только замирает, вспоминая, что именно из-за своей импульсивности ей и пришлось пройти через все это. А сейчас она не должна потерять возможность попасть во Фьерду.

Характер Зои ничуть не менее взрывной, чем у Нины. Она уходит, хлопнув дверью; от грохота многие, включая Зеник, вздрагивают. Остаток заседания проходит спокойно, наконец озвучены имена других гришей, едущих с Ниной, выбранных из двух других орденов гришей - эфириал Адрик Жабин и фабрикатор Леони Хилли. С первым девушка знакома, вторую только предстоит узнать. Всем троим ещё до отбытия необходимо пройти совместный инструктаж, сработаться.

Нина не стремится в числе первых покинуть зал совета. Дождавшись, когда только она и слуги, приводящие в порядок документы, гасящие свет, останутся в комнате, выходит за дверь с неприятным послевкусием, оставшимся от речи Зои. Ну почему она не верит в Нину? На смену подавленной злости приходит обида, а за спиной раздаётся голос шквальной. К глазам предательски поступают слезы. А, может, ты и правда все ещё ребёнок? Назяленская не должна увидеть этих слез, и Нина продолжает идти.

- Это приказ, солдат!
Зеник замирает. Это обращение охлаждает её рассудок. Нет, Нина уже не ребёнок, она солдат Второй армии, и всегда им была. Смахнув тыльной стороной ладони выступившие слезинки, девушка оборачивается к Зое.
-У меня приказ Дарклинга, мне нужно идти. Если ты ещё хочешь что-то сказать о моей некомпетентности, быть может, это подождёт несколько часов?

Склон Уван – не самое безопасное место в Ли Юэ. И не только потому что ткань, соединяющая миры, здесь необычайно тонка, есть и куда более приземленные причины. Например, местный климат, который благоволит образованию туманов, которые бы в принципе не должны случаться в горах, где итак порой крайне затруднительно передвигаться. Но жизнь, как всем известно, крайне непростая штука. Шэнь Хэ могла без проблем продолжать путь в густом тумане, это все равно, что двигаться или даже сражаться с завязанными глазами, стандартный навык, который выработался благодаря годам упорных тренировок. Но туман ей не нравился. Казалось, что у этого тумана будто бы есть своя воля, и он пытается ее навязать, что в принципе невозможно, потому что туманы не обладают разумом. Сознанием может обладать живое существо, способное превратиться в туман, но со временем Пылающей Алой Ведьмы одаренных выпускников Сумеру, способных превращать себя в стихии, никто не знал. Их существование теоретически было возможно, Хранитель Облаков учила ее мыслить дальновидно и рассматривать все пути развития ситуации. Но такое было маловероятно. К тому же, Алая Ведьма сеяла хаос и разрушения в родном Мондштадте, до Ли Юэ же дошли лишь слухи о ней.

Убедив себя в том, что философские изыскания вместе с сидением ровно на пятой точке не продвинут ее вперед, девушка недовольно вздохнула и шагнула в белую пелену тумана. Энергия, которую она почувствовала неподалеку, была ей знакома, но склон Уван не то место, где можно встретить Адепта. Они обычно обитают высоко в горах, куда не добраться простому смертному и не потревожить покой тех, кто существует не первую сотню лет и мыслит иначе. Но она ощущала присутствие Адепта и не могла не последовать за ним. Свою наставницу она бы узнала сразу, а вот эта аура ей была знакома лишь смутно. Шэнь Хэ уверенно двигалась в тумане, который будто бы понял, что никто из присутствующих его особо не боится, и начал рассеиваться. На возвышении стоял мужчина с темно-зелеными волосами, и когда Шэнь Хэ приблизилась к нему, то поняла, что у этого тумана определенно были какие-то мистические свойства, потому что сейчас она ясно ощущала ауру незнакомца. Она никогда не встречала других Якса, потому что, кроме Сяо больше никого не осталось в живых, но Шэнь Хэ узнала бы Якса по отчетливому следу тьмы в ауре. Кусочки головоломки начали складывать воедино. Неспокойное море при отсутствии сильного ветра, который мог бы вызвать такое поведение стихии, загадочные слова Хранителя Облаков о грядущих испытаниях, которые проверят каждого жителя Ли Юэ на прочность. И Защитник Якса, тот, кто вряд ли решил спуститься к людям просто так, потому что жаждет общения. Что-то назревало. Это было тем, что Шэнь Хэ не любила в общении с Адептами, то, что ее отрезали от нужной информации, и кормили призрачными формулировками, которые на вкус были едва ли приятнее лекарственных трав.

— Приветствую тебя, Сяо, последний из Якса, — девушка приблизилась и склонила голову в знак уважения. Гео Архонт мертв, но Ли Юэ чтит заключенные контракты, расторгнуть которые не в силах даже смерть. Те, кто поклялся беречь этот край гор и просторов, все еще верны своим обещаниям.

— Я бы хотела узнать, что привело тебя сюда, к людям. Не будешь ли ты любезен поделиться со мной информацией?

Заодно Шэнь Хэ хотела бы понять, что забыла здесь она сама.