готова взять Лайю Бёрнелл чтобы поиграть c...
ВЛАДОМ ДРАКУЛА [КЛУБ РОМАНТИКИ]

Их история цепляет настолько, что я решилась на твинка, хоть отношусь к этому делу с излишней серьезностью. Но поняла, что хочу отыграть её с самого начала, как заглянуть в эпизоды, не затронутые в каноне, так и переосмыслить уже прожитые моменты. Это очень красиво, трогательно, трагично и как-то совершенно волшебно. Приглашаю окунуться со мной в эту атмосферу таинственности, драмы, невероятной химии и приключений. А ещё любви, которая обязательно одержит победу над любыми препятствиями, включая тьму и время.

От себя скажу, что я игрок ответственный и честный. Обожаю завалить восторгом, но если что-то не так, тоже быстро маякну. Спидпостить не прошу, сама пишу по настроению (обычно волнами). Поначалу было бы приятно видеть пост в пару дней, а когда поймем, что сыгрались, могу ждать и месяцами, если есть на то причина и необходимость.

Внешности обсуждаются. Особенно, моя. Мне в таком выборе обычно помощь не мешает) На Люке Эвансе не настаиваю, просто он так прекрасен.

готов взять себя за шкирку чтобы поиграть c...
Каин [christian mythology]

.
«И прежде чем стать блудницами
все они были избранницами
на каждое из лиц их
были готовы венцы
и всех их смела метель
посрывала с петель
истоптала и бросила
в пьяную ржавую канитель
оставив в качестве признака жизни
пар изо ртов
Кай ты заметил как стало любо тебе
рвать десны в кровь
уплетая за обе щеки лёд
на ужин завтрак и обед
и что ты уже мертв
и что ты уже слеп
и что вроде ты есть
но там снег но там снег
Но там снег»

Еще один проклятый в веках. Еще одно нарицательное имя. Я хочу прощения и покоя, но ты - нет. Ты террористка. Твой покой только через истерику, через взрыв, через красное и больное, через отмщение за то, как божественный план запятнал тебя, раскрошил и переехал катком. Никто не считает себя плохим, сколько бы ни плакал в плечо подружке на кухне, верно? (Разве дурны подношения твои? Разве сторож ты брату?) Больше никаких плохих. Больше ничего. Растормоши меня? Завербуй меня? Нам есть о чем поговорить. И, пожалуйста, не дай мне тебя поцеловать.

Пробный пост за персонажа (по желанию)

Орка, Варг и Эльвар [и друзья] [THE SHADOW OF THE GODS]

любая

саундтрек из скайрима.mp3
Мир классный? Мир охуенный!
Персонажи классные? Еще как!
Цикл дописан? Да как бы не так
Если узнали и согласны, давайте кроссовериться, пожалуйста! Лично мне влом добывать сиквел первой книжки, а продолжение хочется, и такой крутецкий мир оставлять ненаселенным, да еще и без продолжения - это грех просто. Могу под маской кого-то погонять или и впрямь кроссовер сварить, но очень хочется видеть оттуда ваще всех.

[THE LAST KINGDOM]

"На небесах, – говорили священники, – святые занимают особое место, они живут в огромном зале Господа и все время поют ему хвалы". Вечно. Сидят и поют хвалы. Беокка постоянно твердил, что это чудесное времяпрепровождение, но мне оно кажется чрезвычайно тоскливым. Датчане же считают, что их мертвецов валькирии уносят в Вальгаллу, пиршественный зал Одина, и там воины проводят дни в битвах, а ночи – в пирах и забавах. Но я не осмелился сказать священникам, что это мне кажется гораздо лучшей загробной наградой, чем вечное пение под бряцанье золотых арф. Как-то раз я спросил одного священника, есть ли на небесах женщины.
— Конечно есть, мой господин, – ответил он, обрадованный, что я проявил интерес к догматам, – многие из благословенных святых – женщины.
— Я говорю о женщинах, с которыми можно спать, епископ.
Он сказал, что будет за меня молиться. Наверное, и впрямь молится.

---

Была бы очень рада поиграть с буквально кем угодно из этой истории, потому что Вальгалла и "Последнее королевство" созданы, чтобы их кроссоверить - сюжеты разворачиваются в одно и то же время в одном и том же месте, здесь фигурируют одни и те же исторические лица и события.
С радостью поиздеваюсь вместе с вами над таймлайнами, канонами и исторической достоверностью 

готов составить компанию Джоном Хэнкоком чтобы поиграть c...
Ником Валентайном, Кейт, Дьяконом, Кэсс, Буном, Курьером, Пайпер, Маккриди и остальными из вселенной [Fallout]


На ваш выбор

Пользуюсь возможностью, потому что могу. Сейчас выходит сериал, а за плечами осталась холмы Западной Вирджинии, Пустошь Мохаве, Дамонд-Сити, Стрип, убежище 101, Сьерра-Мадре. Наследили в общем-то везде. Я могу тут до выхода следующего сезона сидеть расписывать по отдельности плюсы каждого персонажа с которым мечтаю пересечься в своём скромном уголочке Добрососедства, но так и не вычленить из них самого-самого, потому что они все оригинальные и каждого хочется щупать через взаимодействия в постах.
Невозможно как буду рад увидеть Фаренгейт, сыграл бы с этой бестией пропущенные главы знакомства, которые не были затронуты в самой игре и нас просто поставили перед фактом, что они два сапога пара и отлично дополняют друг друга.
Стоп-лист тоже имеется. Не смогу с вами поиграть, если ваш выбор упадёт на Магнолию.

Пробный пост за персонажа (по желанию)

На то, чтобы экспериментальный препарат подействовал ушло меньше времени, чем было обещано. Глаза медленно закатились вверх, являя миру пожелтевшие белки, а голова откинулась назад, затылком впечатавшись в стену позади кресла, в котором устроился поудобнее мэр поселения под названием «Добрососедство».
– Ты был прав, – пробормотал Хэнкок, медленно размокая в кресле и позволяя химикату раствориться в крови. – Эта дурь стоит своих крышек. – Его голос был скрипучим, будто горло изнутри было набито пылью, мешающей ему нормально говорить.
– Я бы не в коем случае не предлагал тебе попробовать то, в качестве чего сам не удостоверился бы, – подал голос Фред Аллен с соседнего кресла, – ты мой постоянный клиент – Хэнкок.
Они оба рассмеялись, но никто из них не нашел в себе сил признаться другому в том, что именно его рассмешило.
Но смеяться долго не получилось. Где-то над подвалом, в котором они засели с Фредом – дилером, на уровне первого этажа послышался голос Фаренгейт. Ее брань, и количеством, и качеством исполнения, способна была сдуть крышу старого отеля так же легко, как волк сдувал соломенную крышу с домика поросенка в одной детской книжке.
– Ставлю пачку апельсиновых ментантов на то, что эта стерва явилась сюда за тобой, Хэнкок. – Прохрипел Аллен, поднимаясь с кресла, в котором сидел и прислушиваясь к звукам снаружи. – В прошлый раз она чуть было не разнесла мне мою химлабораторию, потому что я на нее «не так» посмотрел. – Он кивнул в сторону двери. – Я бы не хотел, чтобы она сюда спускалась.
Хэнкок ничего не ответил. Он наблюдал за потолком над своей головой, который медленно надвигался на него, а затем, вызывая головокружение, устремлялся вверх.
Фаренгейт без труда вычислила где именно находится ее босс и уже через пару мгновений ее тяжелые шаги раздались на лестнице, а затем дверь в подвал распахнулась и на пороге замерла женская фигура, облаченная в броню. В её серых глазах читалась грубость, а большие, совсем не похожие на женские, кулаки были способны эту грубость подтвердить. Каждый, проживающий в поселении в самом центре Бостона, бандит, наркоман, бродяга и дружинник, знал, что шутить или спорить с Фаренгейт было себе дороже, что её постоянно заносило на поворотах и частенько эти заносы заканчивались сломанными ребрами или носом, при условии, что телохранитель мэра, где-то оставила свою пушку.  И такие случае бывали крайне редкими, так что пулевые ранения приходилось штопать чаще чем носки.
– Хэнкок! – её взгляд метнулся к старику в кепке газетчика, но распознав в нем тупого дрочилу Фрэнка Аллена, скользнул по его вытянутой руке в сторону, прямиком к креслу, в котором расслабился мэр Добрососедства.
– Что надо? – голос Хэнка звучал хрипло, но все же он попытался придать голосу нотки заинтересованности.
– В сраном баре снова пытаются навязать нам свои порядки.
– Кто? – Мозг отказывался соединять между собой одну мысль с другой, поэтому вопросы звучали самые простые и самые, разумеется, тупые.
– Траханая всеми сука – Магнолия! – В глазах Фаренгейт пылало настоящее пламя. – Она запустила руку в кассу. Она пытается нас наебать. Тебя, Хэнкок, она пытается наебать тебя! – В ожидание приказа разнести бар в щепки, она замерла. Но тишина, нарушаемая негромкими голосами, доносившимися с первого этажа, продлилась недолго. Фар с силой выдохнула. Она вцепилась в спинку подвернувшегося ей на пути стула так, словно ей была необходима опора, чтобы удержаться на ногах и на силе своего горящего пердака не покинуть тропосферу.
– Ты хочешь, чтобы я с этим разобрался?
– Я хочу, чтобы эта дрянь не разевала на меня свою гнилую пасть и не тыкала в меня пальцем.
От неё за версту воняло злобой. Она стала взрывоопасной.
– Я с этим разберусь.
Он не смог придумать ничего лучше, чем явиться в «Три Рельса» будучи немного под кайфом.

Этот зад: аппетитно округлый и крепкий, который он поймал взглядом, был именно таким, каким он представлял его в собственных мыслях, которыми ни с кем не смел делиться. Хэнкок замер на пороге, как прикованный, мелко сотрясаясь от настолько свирепого желания, что едва мог соединить две мысли вместе, не говоря уже о том, чтобы начать говорить или хоть как-то иначе реагировать на повисший в воздухе вопрос. Он замер, напрягшись всем телом. Джон Макдонах, но для местных мэр Хэнкок, частенько мечтал об этом дивном голосе в минуты, когда не мог посетить бар в часы выступления. Он представлял этот голос, обволакивающий, с легкой хрипотцой, себе по-разному, иногда этот голос дразнил его, иногда насмехался над ним, но чаще умолял его… Его мозг, импульс за импульсом, призывал его захлопнуть дверь позади себя, перепрыгнуть через пуфик у зеркала, а затем потянуть обладательницу этого зада на себя. Желание было настолько жарким, что оно словно иссушило остатки его мозга. Закованный в собственные грезы точно в броню, которая не позволяла ему пошевелиться, он чувствовал, как его рот полностью заполнился медленно вспухающим и неповоротливым языком. Как Фред ему и обещал экспериментальный наркотик накрывал волнами, делая каждую последующую вспышку ярче и мощнее, предыдущей. Одного взгляда на гуля было достаточно, чтобы стало ясно – любые наставления Фаренгейт о том, чтобы он держался подальше от этой певички, были моментально забыты, как и желание во все разобраться, ведь именно так обычно поступали те, кого большинством голосом избирали мэром поселения – они разбирались с проблемами местных.
Каждую его встречу с Магнолией, он сравнивал с воспоминанием от американских горок из его детства, которые, насколько он еще помнил, всегда были для него дико волнующими и совершенно неуправляемыми. Лия была невозмутимо изящна всем, что находилось выше ее талии и, была ходящим эротическим сном снизу. Каждый взглядом, жестом, вибрацией ее голоса, идущей по его ребрам, обтянутым облученной и пожелтевшей со временем кожи, она заставляла его легкие наполняться кислородом, а кровь вновь разносить тот по его зачерствевшему точно хлебная корка организму.
Он шагнул в коморку не так уверенно, как планировал изначально, а когда Магнолия, не заполучив ответа на свой вопрос, повернула к нему голову, продемонстрировав зарумянившееся личико, он и вовсе окончательно поплыл, сдвинув то, что можно было считать губами на одну сторону, в какой-то одобрительной ухмылке формам, которые она продемонстрировала.
– Выкроил себе немного времени, чтобы посмотреть твое вступление. – Хэнкок шагнул в комнатушку, поближе к оттоманке и Лие. – И не прогадал. Шикарный вид.

 

Когда упали бомбы, мир в одночасье обратился в пыль, в бесконечные пустоши под палящим солнцем - в суровое и мучительное напоминание всем, что вот такова расплата за бесчисленные грехи и повальное безумие прошлого. В воздухе пахло гарью, а глаза приходилось держать закрытыми. Все рухнуло, исчезло, стерлось с лица земли. Люди сами повергли себя в нестерпимую боль, тлеющую во всех пропитанных отчаяньем и провонявших горем душах. И, сама природа подвела черту, заключив то, что осталось от человечества в черные края распятий. Кто-то смирился. Другие так и продолжили бег среди развалин, слушая громыхание собственных костей.
— Что за… — Хэнкок пытаясь вернуть себе голос, постарался сглотнуть, но сухость во рту после дозы отменного винта, принятого накануне, не позволила ему это сделать. Не открывая глаз, он наощупь попытался определить, где находится старенький радиоприемник, из которого сквозь треск велась страстная проповедь. — Кто опять из вас, утырков, трогал мое радио?
За этими словами последовал шумный выдох, с хрипотцой, что была с ним обручена навечно с той самой ночи, когда он с целью оттянуться по полной, вдохнул экспериментальный радиоактивный наркотик, облучивший его и превративший в гуля.
В ответ, из угла комнаты, где был пристроен старый покосившейся на один бок, диван, раздалось ленивое:
— Ты вроде как завязал с препаратами.
— Да? — Когда-то отзывавшийся на имя Джон, а теперь исключительно на словосочетание «мэр Хэнкок» гуль приподнялся на локтях, чуть щуря свои угольно-черные глаза. — Это ты трогала мой радиоприемник, Фаренгейт?
В ответ раздался низкий, вибрирующий смешок личного телохранителя коим и являлась женщина в тяжелой металлической броне.
— Горожане шепчутся между собой, Хэнкок. — Она начала издалека, исподлобья сверля взглядом своего начальника. Большая редкость такой взгляд, да еще и у живого человека, чаще всего, если так кто-то осмеливался смотреть на гуля, ставшего мэром Добрососедства, получал перо под ребро. Вот и весь разговор. Но, Фаренгейт могла, ей было позволено многое из того, что у других было под запретом. — Ты вчера сорвал выступление Магнолии.  Уайтчепел утверждает, что бар от этого потерял крышек триста не меньше.
— Напомни мне, куколка, — гуль прекрасно знал, как сильно раздражается Фар всякий раз, когда он обращался к ней «куколка», но все равно давил на больное. — Кто владеет баром «Третий Рельс»?
— Если бы ты видел общую картину, как вижу ее я, — хмыкнула в ответ Фаренгейт, не желая подыгрывать Хэнкоку. — То давно бы понял, что эта мелкая дрянь, вертит тобой как хочет и щелкни она пальцами, ты ей и бар подаришь и все, что она попросит. — Напоследок Фар развела руками, закидывая обе на спинку дивана и слегка ерзая по выцветшей обивке, попыталась принять расслабленную позу. — Возместить ущерб придется из городской казны. Горожане должны видеть, кто здесь власть и закон.
Вот что за настырная стерва, костью поперек горла встанет, если будет нужно.
— У нас есть казна? — Некоторое время не прекращая смотреть в серый потолок с трещинами над их головами, наконец-то выдал Хэнкок, медленно садясь и опуская иссохшие ноги на пол, возле скинутых в ночи пыльных сапог, потянувшись к заначке с препаратами, но на полпути одергивая руку и меняя прежний курс к мятой пачке сигарет.
— Казна – это тот запас крышек, Хэнкок, от которого ты отщипываешь каждый раз понемногу, чтобы вложиться в эксперименты Фреда Аллена или выкупить весь, имеющийся в наличие у Дэйзи, винт.
Надоела.
— Значит я сорвал выступление Магнолии? — Лениво произнёс Хэнкок, возвращаясь к началу их с Фаренгейт дискуссии и, всовывая между зубов сигарету, замолк ненадолго, пытаясь вспомнить детали прошедшего вечера. — И сильно она злится?
Зажигалка выдала искру, и появившийся огонек обжег тонкий слой, пожелтевший бумаги, Хэнкок сделал глубокую затяжку, выпуская дым через отверстия, которые когда-то были частью носа, но потом, эта лучшая часть, как и многое в нем, отвалилось. Да, теперь он похож на затраханный до полусмерти мутафрукт и вряд ли на свете найдется средство способное изменить его внешний вид или, хотя бы, частично, вернуть ему прежний. 
Зажигалка. Нервно пляшущий огонек. Дымное облако и дикий взгляд напротив.
Фаренгейт не выдерживает первой и закатывает глаза к потолку, словно пытаясь оценить степень вины мэра Добрососедства.
— Да тебе хоть ссы в глаза - всё думаешь божья роса. Насрать с горочкой на неё и её злость, ты мэр этого города, так пойди в этот бар и тресни кулаком по столу. — Зашипела она, в упор игнорируя, как её босс болезненно морщится. — Напомни всем чей это бар и, благодаря кому они могут считать Добрососедство своим домом!
Взгляд Хэнкока внезапно и неожиданно стал жестким.
— Не нравятся мои методы? — Произнес он, глядя прямо в глаза Фаренгейт, и пепел медленно слетел с кончика сигареты на мыски его поношенных сапог. — Может ты будешь мэром лучше меня? — Кажется их разговор свернул совсем не в то русло, в которое изначально планировала Фар.
— Ты мне надоел. — Парировала Фаренгейт, снова проигнорировав заданный ей вопрос и поднимаясь с продавленного дивана. — Я не нанималась нянчиться с тобой, Хэнкок. — И в этот момент, воздух, всколыхнувшийся от ее движения, буквально затрещал от напряжения. — Можешь и дальше вертеть своим языком у нее в заднице, если нравится. Я – пас.

Его изрыгнуло из дверного проема, как мощную и несвежую отрыжку супермутанта. Безразличный взгляд Хэнкока скользнул по парочке бродяг у входа в «Круши-Кромсай», отметив, что один из них старательно метет то небольшое пространство, что могло бы зваться порогом заведения метлой, сгоняя в кучу набросанные под ноги окурки и остальной мусор. Добрососедство никогда не могло измениться, так что запах мочи, въевшийся не только в одежду, но и в кожу, трущихся здесь об углы бродяг, в поисках хотя бы временного пристанища, как и грязь были почти что визитной карточкой этого поселения. Гордиться особо и нечем. 
Хэнкок коротко кивнул в ответ на приветствие одного из дружинников, которого Дейзи наняла для охраны на входе своего магазинчика, продающего любое барахло, способное помочь путнику в дороге не сдохнуть от палящего солнца, нападения рейдеров, голода, жажды или кротокрысов.
— Как делишки, Дэйзи? – За прилавком стояла невысокая, когда-то бывшая наверняка красивой, женщина, но теперь, по пришествию стольких лет и из-за воздействия радиации она стала гулем. Методично натирая свой прилавок тряпкой, в момент появления на пороге своего магазина мэра города, гуль Дейзи замерла.
— Чего тебе, Хэнкок? — Ее голос был таким же скрипучим, как несмазанные шестеренки, которые через силу заставляли работать в верстаке для брони, позади прилавка и спины торговки — Новой поставки винта еще не было, а прошлую ты подчистую выгреб.
— Все еще дуешься за скидку? — Хэнкок обвел взглядом помещение, в котором Дейзи обустроила себе магазинчик – его помещение.
— Так и разориться недолго. — Хмыкнула торговка. — Как мне потом вам платить налоги? Имей совесть, Хэнкок. — Она отбила дробь отросшими ногтями по прилавку, прежде чем продолжить. — Ты зачем пришел?
— За информацией. Ты ведь когда-то была женщиной и знаешь, как у вас здесь все устроено, — гуль коснулся указательным пальцем виска под своей треуголкой, стильно чуть съехавшей набок.
— Крышки на прилавок. — Выпрямившись с делав шаг вглубь своего магазинчика, Дейзи скрестила руки на груди. Хэнкок потрепал небольшое колечко в иссохшей мочке собственного уха, прежде чем подать голос.
— Я думал мы друзья, Дейзи. — Расчётливая сука.
— Мы не друзья, Хэнкок. — От Джона не ускользнул внезапный холод в интонации женщины. — Я работаю на тебя. Как и все в этом городе. Мы платим налоги в твою «казну» и делаем тебе скидки на все свои товары. Хочешь информацию — Плати.
Хэнкок максимально сократил расстояние, теперь его и Дейзи разделял лишь прилавок. На поверхность того из его сжатой в кулак руки, скользнувшей вглубь кармана красного сюртука, выпали крышки. Судя по тому, как торговка пошевелила губами, она успела сосчитать все, попавшиеся ей на глаза крышки.
— Просто скажи мне, что мне нужно сделать, чтобы загладить свой косяк перед женщиной, которая мне симпатична.
— О таком не пишут в журнале «Пистолеты и Пули», да Хэнкок? — Дейзи сгребла в синий контейнер все крышки, что лежали на прилавке. — Насколько серьезным был ущерб?
— Я не помню. В моей крови было намешано слишком много препаратов. Мозги были точно желе. — Пробурчал гуль и в голосе его отчетливо прозвучало беспокойство. Под конец голос Хэнкока дрогнул, и он отгородился рукой от взгляда Дейзи.
— Женщины любят подарки. — Даже сквозь скрипучесть ее голоса, было возможно расслышать некую тоску по ушедшему времени, по дням, когда она была красивой и желанной, когда подарки ей дарились просто за красивые глаза. — Всегда любили. — Она вздохнула. — Пусть твой будет очень щедрым. Затмевающим. — Она нырнула под прилавок, а затем снова показалась на глаза Хэнкоку, выкладывая на поверхность бумажный сверток. — Тебе нужно сделать две вещи. — На этот раз она не говорила, а шептала. — Во-первых, ты должен искренни извиниться, даже если не помнишь за что, а во-вторых, вручить ей это.
— Я даже не знаю, что в этом свертке. — Нахмурился мэр Добрососедства. — Вдруг ты меня подставить хочешь. — Он потянулся к свертку, чтобы развязать тот, но получил уверенный шлепок по руке.
— Сначала ты за него заплатишь.
— Что?! — Возмутился Хэнкок, упираясь руками в край прилавка перед ним. — Я уже дал тебе крышек!
— Ты заплатил за информацию. Это разные вещи, Хэнкок. Пять сотен крышек и этот сверток твой.
—ПЯТЬ СОТЕН КРЫШЕК?? — Их взгляды скрестились между собой как шпаги. На возмущенный голос гуля обернулся даже дружинник на входе, стороживший магазин Дейзи. — Ты с ума сошла??! — Рявкнул он. — Может сразу тысячу? А?
— Для тебя со скидкой. — Парировала Дейзи, но в отличие от мэра Добрососедства говорила тоном абсолютно нейтральным, показывая себя со своей лучшей стороны, демонстрируя абсолютно все свои умения заключать выгодные сделки. — Пять сотен гребанных крышек.
Бросив на нее злой взгляд из-под треуголки, Хэнкок развернулся и вышел из лавки.
Стоила ли его задумка пяти сотен крышек? Действительно ли настолько сильно он провинился перед Магнолией? Он закурил, присаживаясь на небольшой выступ напротив магазинчика с битыми стеклами и с легким прищуром наблюдая затем, как Дейзи яростно натирает торговый прилавок. Сверток она уже спрятала.
Может заслать к ней Фаренгейт с ребятами? Рыжей бестии только повод дай помахать кулаками. Он качнул головой, делая затяжку. Рискованно. Остальные узнают о наезде на Дейзи и тоже откажутся торговать на территории Добрососедства, а то и вовсе покинут поселение в поисках лучшей жизни. Хэнкок поморщился. Он столько старался для этого места, чтобы в итоге уподобиться Вику и его банде громил?
— Эй, Дейзи! — Он снова перешагнул порог ее магазинчика, привлекая к себе внимание. — Есть встречное предложение. Я даю тебе три сотни крышек. И если твоя идея сработает, то еще двести крышек ты получишь в конце месяца, либо я на месяц освобожу твой магазин от уплаты налога в казну города. Идет? — Он встал рядом с прилавком, его черные глаза блеснули, а на стол брякнулся увесистый мешочек, в котором можно было насчитать обещанные три сотни крышек.
Всего через пару минут, насвистывая себе под то, что когда-то считалось носом, Хэнкок заворачивал за угол старого Капитолия, к дверям «Третьего Рельса».
— Здорова Хэм, — первый делом поздоровался с гулем-вышибалой, охраняющим вход в бар, Хэнкок, замедляя шаг. — Много сегодня народу?
— Мы еще не открывались. — Наощупь Хэм поправил бабочку, у себя под подбородком. — …После вчерашнего.
— Кстати об этом… — Хэнкок замер в шаге от другого гуля, окидывая того взглядом. — Магнолия все еще злится на меня?
— …Ну… кхм-кхм… — Хэм кашлянул, прочищая горло и весь подобрался. Неужели все было настолько плохо? — Она не любит, когда я… эм… слишком много болтаю.
— Ты болтаешь с мэром, — Напомнил ему Хэнкок, медленно закипая.
— Я не хочу проблем, Хэнкок, — Понизив голос отозвался гуль в смокинге. — С Магнолией разбирайся сам. Она внизу, у барной стойки, помогает Чарли.
По ступеням в зал с барной стойкой, Хэнкок неторопливо спустился в гордом одиночестве, прислушиваясь к негромким голосам в дальней части заведения.
— Мэр Хэнкок. — Робот Чарли заметил вошедшего гуля первым. — Мы еще закрыты. Но, я могу налить вам выпить. Чего изволите?
— Стакан Квантовой, Чак. В горле пересохло. — Он плюхнулся на свободный стул, через один от дамы НЕ в красном платье. Но легко узнаваемой со спины по прическе и манере скрещивать ноги. — Доброе утро, куколка. — Он двинул в ее направлении сверток, выкупленный у Дейзи. — Это тебе.

готов взять Гарри Поттера чтобы поиграть c...
КЕМ УГОДНО ИЗ ХОГВАРТСА или Волшебного Мира [wizarding world]

обожаю магию и превращусь в Гарри Поттера на один или тысячу и один сюжет. готов на всё, от приключений в выручай-комнате на пятом курсе до сломанных костей во время очередного матча в квиддич на любом из курсов, готов на птср после войны, парочку смертоносных историй во время скитайний в поисках крестражей, жосткую пьянку в честь кубка школы.

вы можете взять любого персонажа и мы вместе придумаем, как они могли бы дружить или ненавидеть с поттером друг друга.
мы можем поиграть в школу или постхог
рон или гермиона это база но я даже не смею надеяться
мы можем устроить ещё один кубок мира по квиддичу
или вы возглавите очередную шайку любителей-чистой-крови, а я за вами побегаю с авадой кедаврой

х мы не поиграем с вами в любовь, увы, но для всего остального я абсолютли фри

* пишу 4-10к от вдохновения и очень капризный в вопросах текста, если вы не готовы двигать сюжет, пожалуйста не пишите мне <3

че по нытью?

Гарри устало трёт глаза на длящимся уже десятый час досмотре - очередная ячейка в банке "Гринготтс" на самом нижнем, на самом хорошо защищенном, на самом секретом уровне, родовая, разящая тёмной магией за версту, была вскрыта авроратом несмотря на все препятствия и сложности, что чинили им работники банка. Гоблинам наплевать, что собственник ячейки - арестованный на пожизненное Пожиратель смерти, гниющий в Азкабане; их интересует только имя их банка и священная клятва тайны хранилища. Огромное количество люмосов освещают влажный, прохладный грот, где было непривычно шумно для такого места - волшебники и волшебницы прямо на месте занимались описью и сортировкой редких артефактов, тёмных предметов и родовых ценностей, которые отправлялись по разным кучкам: на экспертизу, на уничтожение и наконец, обратно в хранилище - в пользование следующим по ветви родственникам. Эхо от их разговоров и действий разлеталось по туннелям и пещерам банка.
- Любопытнейший предмет, - произнёс старший аврор, удерживая перед своими глазами на вингардиуме пару перчаток, которые Гарри принял бы за обычные перчатки из драконьей кожи.
- Эти перчатки буквально до костей обжигают кожу владельцу, если он во время поединка проявляет слабость к своему противнику. Кроме того, если к ним прикоснется не их владелец, то также получит ожоги. Ничего существенно страшного для жизни, но Министерство посчитало, что это не отвечает никаким гуманистическим нормам и запретило производство и эксплуатацию этих перчаток. В утиль,  - он бросил их в кучу, где лежали остальные сравнительно не опасные вещи, которые планировалось вскоре уничтожить, и приступил к следующему экземпляру.

- Уважаемые Авроры! - возмущенный голос главного гоблина отвлек их от обсуждения очередной вещицы, и обернувшись к нему, они одинаково вопросительно вскинули брови.
- Вы планируете оставаться тут на всю ночь? Мы итак поступились своими правилами, и позволили вам изымать из хранилища собственность держателей ячеек, но позволить вам тут находиться круглосуточно..  - кончики ушей гоблина угрожающе задрожали, намекая на его крайнюю степень возмущения.
- Нет-нет, что вы, мы сейчас уходим. - старший Аврор взглянул на часы и охнул, удивляясь тому, как быстро пролетело время. Он отдал приказ аврорам рассаживаться по вагончикам, выбрал особенно любопытные вещицы, убирая их в специальную шкатулку, защитившую его от любых вредных воздействий и пообещал гоблину, что уже завтра они закончат с этим хранилищем, вернут на место всё, что возможно вернуть и увезут то, что возвращать никак нельзя. А для верности, он наложил на зону работы магический купол, снять который крайне сложно. Уставшие сотрудники аврората медленно ползли на верх под мрачные и неприветливые взгляды сотрудников банка - они уже которую неделю ворошили тут всё, мешали гоблинам выполнять свою работу и мешками вывозили принадлежавшие преступникам темные артефакты.
- Итак, завтра в девять утра. - волшебники один за другим исчезают.

Над головой сгущаются мрачные, иссине-черные тучи, над головой собирается тоскливый лондонский дождь, а время уже давно перешло из вечера в ночь - Гарри смотрит на часы, и правда, почти полночь. Он из последних сил аппарирует, появляясь в конце площади Гримо прямо под фонарем черной кляксой. Он ещё немного вытянулся с тех дней, когда был для всех просто мальчиком-который-победил, он вырос в плечах, когда физические тренировки приобрели постоянный характер, он начал носить аккуратную прическу; можно сказать, что Гарри возмужал.
Волшебник медленно вздохнул, набирая в легкие воздуха, как и всегда, после аппарации немного мутит, а когда совсем нет сил, еще и тяжело дышать. Первый шаг, затем второй, а после и третий, походка у Гарри не пружинистая, не быстрая, он ползет из последних сил, ползёт в сторону дома, где на пороге его ждет Джинни, она светится как маячок, на который он летит, воображая из себя мотылька. В пальцах, что привыкли крепко цепляться за древко метлы или его руку, Гарри замечает сигарету, которая то подгорает, то тухнет на кончике - она ведь знает, что он это ненавидит. Гарри ставит ногу на первую ступень и берется рукой за перила, помогая себе подтянуть усталое тело и через две ступеньки они оказывается почти нос к носу с Джинни. Быстрым движением, Гарри поправляет оправу на носу, вглядываясь в голубые глаза, что не выражают ничего, кроме разъедающего, острого разочарования; он её подвел, ему нет оправданий, он ужасный муж. Гарри смотрит на острые ключицы, об которые он изрезал бы губы, если б посмел прикоснуться, об которые располосовал бы руки. Она сторонится и пропускает его - обвинительным молотком звучат каблуки. Он не пытается её обнять. Не пытается с порога молить о прощении.

- Я не забыл, Джинни. - Гарри застывает с одним ботинком в руке, сидя в прихожей и смотрит снизу вверх на жену - сейчас кажется, что никто и никогда во всем мире не видел Гарри Поттера таким: он простой человек, он просто приполз с работы и очень устал, он просто мучительно долго стягивает с себя ботинок, привалившись спиной к стене, он всматривается ей в глаза с трудом, потому что под конец тяжелого дня зрение его подводит; он не всесильный герой, не спаситель магического мира, не надежда нации, он просто Гарри. И он каждый день пытается сделать этот мир чуточку лучше, чтобы никто не посмел тронуть дорогих ему людей.

готов взять БАГРОВОЕ ОКО чтобы поиграть c кем-то\одним из\всеми
НАЗГУЛ [tolkien's legendarium]

Есть у меня один древний незакрытый гештальт про пост-3-эра, когда все мертвы, но в контексте развоплощения исключительно в пределах Арды.

Квест в целом на пять минут (что может пойти не так?), зайти и выйти, собрав всех покемонов\детей\бывших подчиненных, к котором Саурон прикипел и теперь, оказавшись вне привычного фэнтези мира, скитается в поисках оных.

Учитывая, что избавившись от влияния колец, бывшие назгулы могут испытывать к Майрону весь спектр эмоций от ненависти до стокгольмского синдрома, то простор для отыгрышей открывается в целом бесконечный. я на все согласен, только потискать бы

Вариации имен(изначальных происхождений) королей древностей могут быть любыми, так как доподлинно известно только про Кхамула, который был горячим восточным мужчиной-истерлингом и Ангмарского. В теории я согласен на вариант из игр Теней Мордора, где среди кольценосцев даже две азиатских царевны было, но смущает меня там далеко не это, а наличие Исильдура, а так же немного смущает наличие Хельма Молоторукого. Ну и прикол со вторым кольцом власти, но какая разница, это все дела прошлого.

Сериал, если это важно, не смотрел и не собираюсь. Хотя подъебывающий эльфов-кузнецов Аннатар - эт конечно кек))) В целом я по книгам-фильмам-некоторымиграм, но каноном не заебываю и того же жду со стороны х)

Пробный пост за персонажа (при большом вдохновении и контакте с соигроком, за Саурона пишу так:)

-{2}-
We passed upon the stair we spoke of was and when
Although I wasn't there he said I was his friend
Which came as some surprise I spoke into his eyes:
I thought you died alone a long long time ago

Звери почувствовали охоту еще до того, как она началась. Просто знали, что она приближается, до них ее звуки донес ветер, шепот листьев и журчание ручья. Они ринулись прочь, спугивая птиц с их насиженных мест, а те в свою очередь разносили эту весть над лесом. Животные бежали с пути людей, прячась под кустами, поваленными деревьями, в пещерах, норах и даже уходили к подножью гор. Только одного места они избегали. Северного конца леса, где казалось, царствовала сама тьма. Здесь уже давно не слышали ни пения соловья, ни журчания ручья. Земля потемнела и стала словно камень и если бы кто-нибудь попытался копать ее, то лопата переломилась бы пополам. Деревья высохли, но не превращались в труху. Напротив, они тянулись к небу искорёженными ветвями, как будто прося создателя сжалится. Но было ли это действительно проклятьем высших сил? Никто не знал ответа. Ни звери, ни птицы, ни юноша, что жил в лесу, хотя он и был тем, кто мог подойти к границе этого места и тогда, Тьма словно подступала к нему, обволакивала, чувствуя в нем что-то родное. И от прикосновения ее его волосы, глаза и даже босые ноги чернели, как если бы он сам был Тьмой и она таким образом рвалась наружу, навстречу своей сестре. А если же кто-либо увидел бы его, бродящим по этой темной земле, решил бы, что он и есть ее причина, но это было не так. Он сам искал ответ на этот вопрос. Что сотворило такое с этим местом или кто? Но каждый раз он уходил обратно под сень деревьев без ответа, возвращая себе светлый прекрасный облик. Его беспокоил этот феномен в той же степени, что и интриговал. Если это какой-то зверь, то он мог бы подчинить его себе, если магия, то постичь ее. Но как будто шутка природы, он не мог сделать ни первого, ни второго. Земля была мертва, и гниль ее расползалась, медленно, но уверено и только он как будто только и замечал это.  И не желая мириться с таким положением дел, он оградил это место кольцом своей магии. Оно невидимой, но почти осязаемой стеной накрывало всю площадь заражения прочной стеной. И порой, когда ночь опускалась на лес, юноша чувствовал, что тлен этот пытается победить, вырваться на свободу, скребясь как дикое животное невидимыми когтями. Ровно, как ощущал юноша и то, что огромная тень все-таки преодолевает барьер, делая в нем прореху, которая хоть и зарастала почти мгновенно, но все же след от нее чувствовался еще долго.
И вот теперь, ему нужно было думать не только об этом гиблом месте, но еще и о людях, которые повадились в лес с другой стороны. Он бы мог не вмешиваться, но тогда пришлось бы уйти, ибо в этот момент находился как бы между молотом и наковальней и только самый смелый мог бы предположить что случиться, когда первый ударит по второй. Да, это странно, но тот зверь пока что не нападал на людей, оставаясь у границы своей территории. Иногда юноша находил останки тех, кого поймало неизвестное животное. Перемолотые внутренности и кости, которые словно были выжжены так же, как и местность и зловоние от них стояло многим хуже, чем из братской чумной могилы.
В свое время многим был известен и он сам, и учитель его - Моргот. Но данную картину он видел первый раз в жизни. Даже тени Унголианты хоть и несли смерть, но были не такими яростными. И если до этого момента, мир можно было поделить на свет и тьму, то сейчас наступило время чего-то иного, что могло назваться серостью, но такой, цвет которой шел от росчерка угля по бледной коже. Тьма, но не такая тьма. Даже несмотря на то, что она тянулась к нему, к его собственной, но все же это происходило не из-за того, что они были похожи, а потому что она пыталась поглотить его, ровно так же, как он пытался ее постичь. Возможно и правда стоило оставить это людям, так как они уничтожали все, чего страшились, все, что несло им ужас и смерть. Потому как вряд ли, кто мог предположить, что получиться, если и ему и этой серости удастся добиться успеха в своих стремлениях. Да и если так подумать, то не был он темным. Он использовал силу тьмы в своих целях, так как это делало его планы проще, ибо люди, - да и не только они, - оказались слабы перед ее посулами. А зачем изобретать что-то новое, если старое и без того прекрасно работает?

____  || ____  || ____  || ____

Я не могу сказать, что наша первая встреча была какой-то из ряда  вон выходящей. Скорее она только подтверждала, что всегда все идет по одной задуманной линии. И не важно, насколько высокомерны или же наоборот кротки лица в нее вовлеченные. Хотя, если так подумать, то в тот момент не было ни смятения, ни эффекта неожиданности, даже учитывая, что я и возник почти из неоткуда. Но мы оба знаем, что это не было ни магией, ни обманом зрения, любой бы на моем месте, смог повторить этот маневр, нужна была лишь отвага, готовность броситься под копыта лошади, а твоя, надо сказать, была не маленькой, а по сравнению с моим тогдашним ростом, так вообще великаном. Это как раз и было причиной того, что меня считали еще большим ребенком, чем я хотел казаться. Но даже вспоминая сейчас то, с каким выражением лица ты говорил о забавах, мне хочется смеяться просто потому, что они как-то уж противоречили твоим действиям. Ты прибыл чтобы править и пока что это у тебя хорошо получалось, но могло ли быть иначе? Думаю нет и просто потому, что в этом случае я бы не обратил на тебя внимания. Я всегда выбирал себе последователей тщательно, но не было и не будет среди них кого-то, подобного тебе, сочетающего столько качеств и стремлений. Взять хотя бы твой возраст тогда и твои дела, - опуская факт охоты на меня и моих животных, - мало кто мог бы похвастаться такими успехами. Ты всегда стоял выше своих братьев, но не последовательность, с которой я склонил вас на свою сторону, делала тебя номером один. И знаешь, я даже благодарен за то, что ты напомнил мне о первой нашей встречи. Это навевает много хороших воспоминаний. Но кажется, я действительно начинаю походить на стереотипный человеческий образ старика, который сидит у камина и вспоминает былые времена. Если хорошо подумать, то я всегда был за порядок. Пока лес жил своей жизнью, - был порядок. Когда пришла гниль – настал хаос, который я хоть и не исправил, - для этого надо было выжечь все дотла, - но как-то остановил его распространение. Но потом, пришли люди. Вот уж точно создания Хаоса. Они были им, несли его, распространяли всюду, где бы не появлялись. Возможно, это какая-то ошибка в замысле Эру, возможно последствия порченной песни, а может быть люди просто такие, как гномы - твердолобые, а эльфы - высокомерные. Сам посуди, людской род всегда торопится, пытаясь успеть сделать многое за тот короткий промежуток времени, что им отдан; почти всегда сражаются, даже если не друг с другом, то со своими соседями; кричат, вопят и в конце концов умирают, оставляя будущим поколениям разбираться со всем тем, что оставили после себя. И даже если их детям удается как-то со всем этим справиться, то дети их детей разгребают большую и дурно пахнущую кучу уже за ними. И это не меняется. Всегда одно и то же. Как так можно жить? Даже пробыв достаточно времени среди смертных, я не могу найти ответ на этот свой вопрос. А может нужно просто не притворяться, а стать действительно смертным? Вот уж точно невозможное стечение обстоятельств, просто потому, что этого никогда не произойдет, ибо создан я был другим , и сколько бы не было велико мое могущество, этого не изменить. Даже когда кольцо будет уничтожено, то я не умру. Я не исчезну и не перестану существовать, просто прекращу быть таким, каким ты знаешь меня сейчас. Возможно, я буду в каком-нибудь другом мире, Но точно не в Арде, где мне не останется ни места, ни времени, ни сил. Но даже не это печалит меня больше всего, а то, что вас,.. тебя не будет рядом. А если подумать еще, то каждый стремиться стать создателем, и главное, чего он боится потерять - свое творение. Я боюсь остаться не один, но без тебя и твоих братьев и надеюсь, что после исхода своего, я все же буду помнить вас. Пожалуй, мне не хватает только слез на щеках. Кому бы сказать - не поверят. Даже ты не поверишь, потому как никто из живущих не видел и не увидит моих слез. Настоящих, а не тех, что служили и будут служить только одной цели.

____  || ____  || ____  || ____

Майрон внимательно слушал, что ему говорят, но лишь усмехнулся на высокомерные слова мальчишки. Да, если так подумать то перед ним был далеко не зрелый муж, а подросток, - почти такой, каким выглядел сам дух, - занявший трон. Но одновременно, майар понимал и то, что иначе тот не мог себя вести – сожрали бы. Ох уж эта борьба за трон у смертных. Им всегда мало – всегда нужно больше. Но с другой стороны, будь они иными, то не были бы людьми. Любую расу можно определить одним или несколькими общими качествами. Таким для людей являлась жажда получить больше, чем они имеют, помимо остальных. Уж очень многими слабостями обладали люди, что было на руку другим, но только не им самим.
- Ты король только в пределах границ своих каменных стен, Хэлкар - сухо отозвался майар. Да он знал, как зовут человека, что стоял пред ним, так же, как и знал о делах его в крепости. – Здесь же правит природа, а ты походишь скорее на завоевателя, который вторгся в чужие владения. Причем сделал это не ради какой-то высшей цели, а просто ради забавы.
Он сделал пару шагов в сторону. Уже очень давно кузнец не разговаривал с людьми, только с ветром да зверьем и надо сказать, что из них собеседники были куда как лучше. Но отошел он не потому, что испугался или его нервировало близкое присутствие короля людей, нет, он отошел, чтобы тот не уловил силу, что шла от него. Конечно, можно было бы и погасить ее, но до конца дух этого делать не спешил. Или попросту не мог. Ведь он сказал правду, в лесу все еще был кто-то более страшный, чем он сам. Хотя если так поразмыслить, то кто мог являться таковым рядом с тем, кто служил самому Мелькору? При этой мысли юноша вздрогнул и тряхнул головой. Нет, он не собирался думать о своем учителе. А король тем временем требовал его ответа. И хоть голос человека звучал ровно и спокойно, но майар чувствовал это.
- Нет, я не потерялся. – Покачал он головой. – И я тот, кто предпочел серым стенам, интригам и жизни среди лжи – природу. Воистину жизнь среди зверей куда проще, чем среди людей. А если тебя интересует мое имя, то можешь звать меня – Майрон. По крайней мере, так меня звали до того, как я попал сюда.
Пожалуй, это было единственное имя, неизвестное людям. Но стоило ли беспокоиться о том, что его узнают? Наверное, он настолько не хотел, чтобы его нашли здесь, что стал параноиком. Да и не мог он вечно жить в этом лесу и ждать, что люди не забредут в чащу. Более того, рано или поздно бы они просто смели лес под свои владения. Не это поколение, - так как век людей был короток, - но следующее или то, что было за ним. Еще какое-то времени юноша стоял неподвижно, размышляя о том, стоит ли вернуть короля его подданным или же нет. Самое забавное, что он мог прямо сейчас сделать того своим, подчинить своей воле и тот не заметил бы, но как показывала практика - это был не самый лучший вариант развития событий, ибо навязанная воля всегда может быть сломана.
- Идем, - наконец майар пошевелился, протягивая руку, - я покажу тебе то, чего вам, людям, в действительности нужно бояться.
Он обошел того, кого в последствии назовут Королем-чародеем из Ангмара, и двинулся прочь от того места, где они были. Охоту, что вели люди, все еще можно было слышать, но она оставалась в стороне, так же как и поиски подданными своего господина. Юноша знал лес, как свои пять пальцев и мог бы пройти его вдоль и поперек любым путем с закрытыми глазами и наложив ограничения на все свои чувства. К его спокойствию, стая ушла к горам, туда, где он создал для них убежище от людей и где они могли бы переждать. Что до тех, кто его ослушался, то с этим Майрон решил разобраться позже, если его настроение будет достаточным для того, чтобы вести расправу. Если же нет, то им повезет и они отделаются легким испугом.
Он шел, легко переступая по кочкам, оставляя следы на мокрой земле. О, этому фокусу ему пришлось учиться очень долго, так как обычно его поступь была сродни эльфийской и он мог бы с легкостью ходить по толстому снегу, не оставляя вообще никаких следов. Но как было приятно ощущать жизнь под ногами, чувствовать, как она остается на коже. И кто-то мог бы назвать его нечистоплотным, но тот просто не знал, что часто юношу могли видеть у ручья, что легким водопадом спадал с одного края ущелья рядом со стоянкой стаи. Волки принимать ванну не любили, а он, - не смотря на свою огненную стихию, - даже очень. Да, он предпочитал ходить босым, только и всего. В остальном же, его одежда ничем не отличалась от одежды смертных или тех же эльфов, хотя они предпочитали что-то более изысканное, нежели обычные штаны из кожи, которые обтягивали стройные юношеские ноги и свободную светлую тунику, перевязанную на тонкой талии шнуром. Его возраст можно было назвать тем, когда перед тобой уже не мальчик, но еще и не муж. Мягкие черты лица все еще не огрубели под действием времени, но перестали быть детскими. Дети, которые имели возможность встретить его в лесу, спрашивали не эльф ли он, и майар отвечал, что - нет. Они видели в нем красоту, но ум ребенка не похож на ум взрослого, поэтому они почти, как животные, так же чувствовали что-то странное в его облике. И хоть он и был им интересен, все же уходили быстрее, чем хотели, когда он показывал им путь к деревне. Сейчас, в это время он не убивал без необходимости, поэтому многие, кто как будто искал смерти в его лесу - обходили ее стороной.
Кем его видел король людей, сейчас было вопросом, помимо конечно определения мальчик. Майрон периодически мелькал между деревьев, а потом снова возвращался, минуя  стволы. Почти, как ведение - призрак, который заманивает жертву куда-то. Но, королю нечего было бояться - не потому что он правил здесь, а просто потому, что у майар не было пока цели навредить ему. Это было бы глупостью, да и действовал кузнец обычно не так. Более хитро, чем заманить в чащу и там убить. Но все же риск был и если так предположить, то для них обоих. Майрон не знал, кто охраняет Мертвую поляну, ровно как и не знал его силы. Конечно, ему вряд ли причинят много вреда, но вот человеку - могут. И тогда стоит ждать уже не охоты, но облавы, истребления тех, кто был ему нужен.
- Будь осторожен. Я знаю, что там есть кто-то опасный или что-то опасное, но никто не может рассказать об этом, ибо не оставляет эта тварь никого живым. Давай просто попробуем остаться незамеченными...

____  || ____  || ____  || ____

Если так подумать, то мне всегда было интересно узнать, каким ребенком ты был. Бегал ли по коридорам дома своего отца, выпрыгивая на нянечек с громким БУ! Или же наоборот был спокоен настолько, чтобы часами сидеть не при делах? Каким ты был, мой милый король, ведь встретил я тебя намного позже этих событий. Вот уж глупые мысли воистину! Но давай сделаем скидку на то, что я уже достаточно стар, для того чтобы впасть в маразм следом за Олорином и могу думать о чем угодно и как угодно. Кажется, мы - майар, - прожили среди смертных слишком долго, чтобы перенять их привычку и виденье мира. Да, каждый раз будучи с вами рядом, я учился новому, пусть даже вы и были призраками себя прошлых, но продолжали оставаться собой. Сколько бы на вас не давила моя сила, ваше проклятье, кольца и долг – вы оставались собой. Голод, праздность, похоть, зависть, честность, искренность – все грехи и все добродетели человечества я видел в вас и впитывал, сливался с этими знаниями. А вы ведь даже и не догадывались, да? В конце концов, это и сделало меня почти человеком. Ни тело, которое ты создал, Король, но твои мысли, стремления и желания, слабости и сила. Я стал таким, каким ты хотел меня видеть и не сопротивлялся этому.  Но давай вернемся к начальному вопросу. Знаешь, почему я так внезапно этим заинтересовался? Потому что ты назвал мальчиком меня. И хотя ты действительно видел перед собой молодого человека, а по сравнению с тобой я и еще больше казался ребенком, но все равно. Я - мальчик? Ты можешь, например, представить ребенком меня? Вот и я не могу представить тебя таковым. Даже в том возрасте, ты походил скорее на взрослого, чем на того, кто только вступил на право наследования. Но  все же? Отец гордился твоими успехами, да и я тоже - всегда. Но не был же ты таким с самого рождения? У тебя должна была быть любящая мать, хотя бы в самом начале твоего пути. Что случилось с ней? Думая об этом сейчас, могу сказать, что я не против был бы с ней встретиться, чтобы увидеть ту женщину, что выносила и родила тебя на свет. Похож ли ты на нее внешне или характером? Мужчины всегда на виду, поэтому меня не интересует твой отец, но вот женщины, которые и пользуются тем, что их не замечают - твоя мать, да. Можешь считать это моей прихотью, очередной слабостью, которые я позволял в отношении вас всех. Так какой же была твоя мать? Такой же высокой и красивой, как ты? Женщиной, которая могла выйти на поле боя и сразиться на равных с мужчиной? Или наоборот она предпочитала физической силе - силу ума?  В любом случае, она должна была уравновешивать твоего отца и быть его противоположностью. И чем больше я об этом думаю, тем сильнее чувствую ревность, которую даже сам не могу описать. Вот уж точно - странность...

____  || ____  || ____  || ____

Майрон вел своего спутника через лес, и хоть дороги не было видно глазом - ее проложили не люди, - но она была. Кузнец не был глупцом, поэтому тропу избрал ту, которая не могла привести людей во владения стаи, если позже они сюда вернуться. Ее нельзя было увидеть, но можно было почувствовать, ощутить, как она проявляется под ногами, в виде поломанных веток местами или тем, что здесь было пройти проще, чем сделав пару шагов в сторону. Они шли так глубоко в лес, где еще не было людей, кроме юноши, но он ведь человеком не был? Трудно было определить сколько минут или часов длился их путь. Просто, в какой-то момент деревья стали редеть, а потом и вовсе остались позади. Они вышли на открытый луг, что спускался по склону холма. Да, в этот раз, майар решил не подходить к барьеру слишком близко, ибо не хотел пока показывать и открывать все свои секреты этому смертному. Если ему повезет, так король и вовсе не узнает, кто был его спутником в тот день.
Надо сказать, что вид с возвышенности в первый момент открывался прекрасный. В стороне текла река, которая начиналась в горах, где ее поток был наиболее силен и ревел, как разбуженный медведь, а здесь она становилась ленивой и урчала подобно коту. Ее обрамляли кустарники и цветы, растущие между гальки, что усеивала дно. В это место хотелось возвращаться и подолгу сидеть и отдыхать, потому как ничто не могло потревожить покой уединения. Тут так же паслись олени, которых пригнала сюда охота и другие звери. Завидев рога, юноша сначала усмехнулся, а потом улыбнулся.
Но это было только на первый взгляд и с одной стороны. На самом деле эту идиллию от неизвестного отделяло достаточным расстоянием, потому как посмотрев в другую сторону, можно было увидеть ее - неизвестную болезнь, от которой пока что не придумали лекарства. Можно было спросить у эльфов, но где взять хотя бы одного? Да и вряд ли их знаний хватило бы.
- Смотри, Хэлкар, - Майрон показал рукой в сторону, привлекая его внимание к проблеме более насущной, чем волки в городе.
С одной стороны даже это можно было назвать красивым. Зелень травы не сразу обрубалась черной полосой, нет она медленно перетекала из зеленого в черный. Да, даже трава просто темнела, а не сгнивала, чтобы исчезнуть совсем. Она расходилась веером, текла жижей к деревьям, чья листва так же осталась на месте, но прилипла каплями к веткам, отчего те приобретали еще более зловещий вид. Эти маслянистые нарывы блестели в свете солнца, поглощая их. Хотя в обычной ситуации небесное светило обычно обходило стороной такие места. Значило ли это, что все происходящее было делом рук самой природы? Помимо масляных пятен тут так же присутствовали и сухие участки, похожие на то, что долину просто подожгли. В основном это касалось валунов, что были разбросаны тут и там. Порой, с одной стороны они имели черный, подпаленный бок, а с другой - нормальный серебристо-серый цвет. Король людей и его спутник стояли достаточно далеко, чтобы не видеть так же сизой дымки, что зависла неровными парами от земли и до уровня среднестатистического роста человека. Но майар знал, что она там есть, так же как и есть какое-то подобие форм жизни. Призраки, тень прошлых себя самих. Они были не осязаемы и не могли причинить вреда, по крайней мере ему самому. Но не они были тем огромным нечто, которое убивало в окрестностях. Возможно ли, что то был просто некий защитный механизм?
- Ни один смертный не сможет жить там, ни одно растение, ни одно животное. Я не знаю что это, так же как и откуда и когда оно взялось. Я живу здесь достаточно долго, чтобы понять одно - ему уже много-много лет и постепенно оно разрастается.
Юноша отошел в сторону и положил руки на плечи, как если бы ему было холодно. Не сказать, что он боялся, но его это место настораживало. И еще больше после того, как несколько волчат по неосторожности погибло здесь. Юноша смотрел на пейзаж, который отражался в его янтарных глазах, но не было в них печали и волнения, только ненависть. За последнее время он так привык к тому, что не нужно скрывать эмоции, что и сейчас их не контролировал. Возможно и нужно было, но что они будут значить для того, кто толком и не знает ни его, ни его природу, мысли и мотивы?

готов взять ЭНКИДУ чтобы поиграть c...
ГИЛЬГАМЕШЕМ [АККАДСКАЯ МИФОЛОГИЯ]

Toni Mahfud или подберем

Буйный муж, чья глава, как у тура, подъята,
Чье оружье в бою не имеет равных
Тебе нет равных. Ты не на голову выше всех остальных, ты просто недосягаем. Ты делаешь то, что хочешь: только то, что хочешь, и все, что хочешь. У тебя есть власть, красота, невероятная ловкость в бою, признание, божественная кровь. Весь Урук у твоих ног, каждый хочет кусочек твоего внимания - кроме тех, кого тебе вздумается обойти или обидеть. У тебя кровь кипит, и развлечения настолько опасные, что люди считают, что ты отца без сына оставишь.

Я буквально создан тебе равным. Создан для того, чтобы тебя успокоить. Тебе на меня жалуются: живу в лесу, люблю лису. Жру траву, силки рву, мешаю животных промышлять. Сам страшный такой, патлатый. Ну ты и даешь отмашку, чтобы меня очеловечили как-то что ли.

И вот однажды видишь меня сидящим под дверью девицы, на которую ты наметился. У меня оскал веселый и злой, подначки зубастые и легковесные, а сдвинуть меня, сторожевую псину, просто невозможно.   

Мы, конечно, сцепимся. Конечно, не сможем расцепиться  до конца дней. Конечно, вместе сделаем много крутого, побываем в тысяче мест. А потом я умру, и ты не захочешь с этим смириться. Ты весь мир перевернешь, и найдешь способ остаться в веках нетленным, но тебе придется пойти за мной, это и есть трагедия твоей жизни. Но мы обязательно встретимся на другой стороне.

А до тех пор, я буду ждать тебя.

---

Есть такой троп - герои-побратимы. Это, знаешь, когда благополучие твое для меня важнее собственного. Когда я готов умереть, расплачиваясь за твои ошибки. Когда ты - главный герой, а я - твоя тень. Когда боги буквально создали меня, чтобы ты, отбитый, уже успокоился, перестал тиранить свой народ и занялся  делом. Когда по крови мы не братья, но есть узы покрепче кровных.

Это не только Гильгамеш и Энкиду, но и Арджуна Кришна и Кришна Васудева, Александр и Гефестион и наверняка тысячи других: жажда такой связи - самое естественное желание на свете, хоть и встречается она гораздо реже, чем хотелось бы. Ахилл и Патрокл тоже идут сюда, и я буду счастлив возможности о них поболтать, но играть не смогу  Можем взять любой из вариантов, перекроить под АУ, сунуться в современность, киберпанк или вообще в любой сеттинг.

ТЫ	Я
- гигачад - звездочка и знаешь это - как минимум наполовину бог - искусный воин - буквально местный тиран, но народ тебя все равно любит - чувство самосохранения - это кто - бывает два мнения: мое и неправильное - софт бой, когда тебе не пофиг (тебе пофиг 24/7)	- твоя псина - веган и диснеевская принцесса - до 80% ДНК неандертальцев - ниже, но костью шире, руки крепкие как камень небесный - реву в три ручья от любой несправедливости - нет, мужественность не пострадала - сдохну, если буду сидеть без дела - не пофиг до абсурда

Хочу пост раз в месяц, без украшений и картинок. Хочу бодаться за то, кто тут главный (ты конечно более клевый, но ты же сам понимаешь, что быть диким и творить дичь - это мы с тобой на двоих разделили). Хочу, чтобы со мной говорили о персонажах, сюжете и желаниях. Сам пишу примерно 3-5к 1-2 раза в месяц.

Пост, просто пост

На Асмодее лучшая его личина: личина текучая и неопределенная. Тем, кого он хочет прельстить, он кажется красивым: именно такой нос, именно такой излом губ, что-то жесткое и надежное в тени в глубине зрачка. Тем, кого он хочет напугать, кажется ужасным: черты его плывут и дразнят, неуловимо что-то напоминают и кричат о неправильности, неестетсвенности, какой-то животной ярости и страсти, что-то жесткое и неизбежное в тени в глубине зрачка. Асмодей бросает шелка и бархат, и печатное золото к ногам еврейской девчонки. Нет, не в первый раз он является ей, и каждый раз она его отшивает: бог Израиля, его Отец, отлучивший его от света и гармонии сфер, не велит своим рабыням играть с блудными сыновьями. Асмодея такая мелочь, как запрет Отца, остановить не может, он уже познал Гнев Его, и страх Господень покинул его навсегда.

Ради откровенности стоит сказать, что отказы эти демона только заводят. Ему кажется неизбежным, что она сдастся рано или поздно, нужно только подобрать ключик. Как головоломка, так близкая к разрешению. Нужно только предложить ей что-то достаточно соблазнительное.

Ему не нравится её пугать, а потому он появляется в её комнате, в тени, и старается не привлекать внимания. Смотрит, ничего не говорит, приучает её к своему присутствию, приручает, как пугливого ягненка. Потом заговаривает так, будто она — тоже человек, со своими желаниями и чаяниями, а не просто приложение к мужчине: не дочь, не будущая жена, просто Сарра. Потом приносит ей подарки, но ей они ни к чему: она наследница богатая, если б только могла наследовать сама. Вот и сейчас она прячется от него, скрывается за резной ширмой, будто это может спасти её. Асмодей хмыкает:

— Брось дичиться, Сарра! Ланиты твои да не покинет румянец. Не по моей вине, ибо я люблю тебя и не причиню тебе вреда. Буду оберегать тебя и защищать тебя. В Аду я — Великий Король, 72 легиона духов подчиняются мне, а ты — можешь стать моей королевой. Только назови себя моей, а меня признай своим мужем! — Он говорит, и сам себя разогревает, и под конец даже верит сам себе, хоть и знает точно обряд: супруги вместе только пока смерть не разлучит их, а смерть Сарры — событие неизбежное. Сейчас это значения не имеет

мем, просто мем