если у нас с порога не будет так, то выйди за дверь, закрой ее с обратной стороны, а потом зайди нормально

[indent] Мы давно друг друга знаем: подопытные, друзья, враги. Помнится, рука твоя всегда была тяжелой и если ты стучал в двери чьей-то комнаты, то сразу было понятно кто пожаловал - ты один умел так стучать, беззастенчиво и со всей дури.
[indent] Оба не ведаем полумер, оба так переданы цели, которой следуем. Нам нужна наша справедливость, и ею в душе мы упиваемся, оставляя день ото дня по нашим следам пепелище, даже если не хотим этого делать.
[indent] Благими намерениями вымощена дорога в ад - это про нас, потому что здесь сплоховали, каждый, делая то, что может спасти сотни жизней (или отнять).
[indent] Как же тебе там геройствуется, наш дорогой ренегат? Вспоминаешь ли меня? Понимаешь ли теперь?
[indent] [indent] Готов ли отвечать за то, что сделано?

На него взор свой обращает божество. Крио Архонт Снежной — первая из богов Селестии, кто лично посещает Каэнри’ах. Она приезжает к ним с надеждами на новые открытия и дружбу, с неподдельным любопытством обо всём расспрашивает и искренне восхищается независимой, гордой нацией, ни в чьём божественном покровительстве не нуждающейся. Царица предлагает им быть равными, засыпает подарками и покоряет чистосердечием. Очаровательная и кокетливая, лёгкая на подъём, открытая, величественная, но лишённая надменности, она страстно тянется к жизни — и находит её.
Как бы заочно к ней ни относился Педролино, она не оставляет шанса своему проводнику быть равнодушным к ней. Царица выбирает его — среди всех вьющихся вокруг новой диковинки дворян Каэнри’ах она обращает свой взор на него, дарит ему на считанные дни свою любовь. Таких романов у неё было множество, но отчего-то именно ему она на прощание оставляет своё кольцо — пусть обещает сохранить до следующей их встречи. Кольцо останется у него и во второй её приезд — пусть обещает беречь, думать о ней и ждать, пусть пишет ей и, коль отважится, приедет сам.
На третий раз она приносит смерть.
На третий раз она становится предателем, цепным зверем Селестии, вьюгой вытягивающим жизнь и сметающим льдами дворцы. Она становится их наказанием за своеволие, она ломает всё, что так любила в них — за жалкими попытками спасти тайком хоть что-то прячется мольба об искуплении. Царица убивает его рыцарей и громит каждый камень его пристанища. Но, когда Педролино лежит перед ней раненый и поверженный, она щадит его — и крадёт из-под носа Селестии.
Осколочек Каэнри’ах, изломанный и проклятый, она уносит за собой, чтобы сделать своим возмездием. И, если повезёт однажды, — судьёй.
Им приходится строить всё заново, на вражде и желании мести — сотрудничать. Царица не надеется на прощение, но просит быть её союзником, просит, объединившись общей целью, встать на её стороне. Два жестоких, изодранных сердца с годами открываются друг другу совсем по-иному: нет никого, кто мог бы в полной мере разделить их понимание. Они жаждут крови Селестии любой ценой, и верность этой одержимости вновь сращивает их. Крепче, искреннее, горячее, чем когда-либо.
Он становится первым её Предвестником — вернейшим из подданных, правой рукой, холодным разумом и главным инструментом восстания. Педролино стоит лишь на ступень ниже неё, и вся земная власть в Снежной с годами собирается в его руках: нет никого опаснее консорта, и нет души, что прорвалась бы к горлу Царицы, миновав её Пьерро. Он сдерживает её импульсивность, хватает за руку, когда та тянется опасно близко к Бездне, и бережёт, как последнюю драгоценность. Царица наделяет его силой, зовёт сапфиром, что венчает её корону, и ведёт неустанно поход, что через сотни лет, налившись силой, обернётся восстанием против Селестии. Они повязаны одним желанием, одной яростью, страстью и злобой — и чем-то ещё, что заставляет чувствовать себя неотделимым от другого.
Вокруг Пьерро вьются десятки женщин при дворе, но его сердце на зубцы насажено — изъеденное разъедающим его проклятием, оно венчает корону его госпожи.
У Царицы Снежной есть свой Шут — если однажды, так и не простив, он убьёт её, комедия выйдет поистине божественной.

фуюми прижимает холодные ладони к агонизирующей плоти, прикрывает глаза, не хочет смотреть. ожоги уродуют даби, ложатся рисунком на кожу, рисунком, рассказывающим о том, что их семья не такая идеальная, как хочет показаться. фуюми смаргивает слезы, она ощущает что-то вроде жалости - даби ее жалость нахуй не нужна.

"тойя, пожалуйста, не причиняй ему боль".

старое имя как ножом по сердцу. даби перехватывает ладони, удерживает в железной хватке, весь пышет сдерживаемой яростью. яркие синие всполохи огня мелькают в глазах. она просит не за себя, никогда не просит за себя - за всех, за кого угодно, но не за себя. принимает роль жертвы и его передергивает от ненависти.

слабость - то, что не подходит фуюми.
жалость - то, что он хочет выжечь из нее огнем.

он не выкручивает ей запястья, не оставляет на коже следы, в его хватке обманчиво жестокой всегда есть что-то аккуратное. даби принимает фуюми как должное, ее заботу принимает без благодарностей. пока не стало все плохо, фуюми пытается ему помочь, пытается его понять.

фуюми видит в нем хоть что-то старое и пытается это вытащить. обманывает саму себя. тодороки тойя давно мертв. в даби ненависти и тьмы столько, что он может утопить в них весь мир. и он не остановится, не попытается встать на путь света.

мир сгорит, фуюми сгорит тоже.
она проиграла в тот самый момент, когда увидела в нем не врага. пути назад нет.

Fight so dirty, but your love so sweet...
—Сколько раз ты заставлял меня сомневаться в твоих, а иногда и в моих собственных чувствах. Наверное я настолько устал от своего окружения, в основном состоящего из Стеллы и её знакомых, что меня так и тянуло к новым ощущениям.

Всё это время мы жили в разных мирах, хоть порой наши "линии" и пересекались, но как только ты покидал мои чертоги я возвращался к ежедневным ссорам с абьюзивной женой. А ты.. ты возвращался к жизни, полной приключений.
Пусть много кто из бесов и и других каст считают тебя неудачником и смешивают тебя с грязью, но я всё же вижу твои истинные цвета, я вижу того Блица, который не остановится ни перед чем и уж тем более не станет прислушиваться к общественному мнению.
Несмотря на некоторые разногласия, твои сотрудники уважают тебя, ты стал замечательным лидером и боссом. Да, у всех есть свои недостатки, все совершают ошибки, но в этом и состоит смысл - учиться на своих ошибках.
В конце концов ты стал тем, кем хотел быть с самого детства, ты стараешься, а это многое говорит.

Мать мудрости, лишенная своего титула, но не переставшая ею быть. Изгнанница, заговорщица и предательница, заплатившая за то, во что она верила. В умах знающих - великая, в глазах Орудий Первой Воли - единственная достойная. В понимании Радунхагейду - дух, который ни добрый, ни злой, ведь духи не принадлежат к миру живых. Ведь только у живых есть эмоции и чувства. Ведь только так работают законы природы, а он их чтит.
Если дух хочет чувствовать - он крадет твою душу и твое лицо, занимает твое место, а ты остаешься где-то за гранью вечно блуждать, в поисках дороги домой.
Юнона может обещать многое и еще большее может она поведать - Радунхагейду похожие обещания уже получал, а рассказы слышал. У него есть принципы, у него есть вера - не в Юнону - и воля, чтобы оставаться на той тропе, где шел до этого. Воля, чтобы не сворачивать с пути, что он сам себе обозначил.
Его дорога терниста и на ней Юнона ставит препятствия, не переставая говорить с ним и не оставляя в покое. Радунхагейду в предназначение не верит - он верит в справедливость и то, что может сделать своими руками.
Он верит в себя, а не в Юнону.
Но разве этого достаточно?
There's no one left to find you
I'll take your place inside you

кто-то спросит у юи, не надоело ли ей терпеть наглость и надменность юнчин, к которой женщина не перестаёт пытаться найти хоть какой-нибудь подход. кимура не уверена: там, дома, за пределами владений сущности, она давно бы поставила выскочку на место, заставляя её захлёбываться своим же ядом, но что-то будто бы щёлкает в голове, когда осознание происходящего меняет абсолютно все идеи и планы. наверное юи просто жаль ли юнчин —  женщину, которая, сугубо по предположениям самой стритрейсерши, на самом деле притворяется такой сильной, независимой, не нуждающейся в ком-либо. кимуре кажется, что знакомая зациклена на мести; что слишком много беспокоится о том, как бы, наконец, заставить одного прекрасно знакомого им обеим маньяка страдать; что ли нужно стать более открытой и понимающей, заиметь хоть каплю сочувствия к другим, а не застилать глаза ненавистью. понимает женщина, что на самом деле она может оказаться не права, а юнчин просто в действительности плевать на своё окружение? у костра все стараются сплотиться, но только эта мадам гордо держится в стороне или просто молча слушает разговоры. юи хочется исправить это недоразумение, потому что в каком-то смысле она чувствует странное родство с невыносимой юнчин. но как долго выйдет терпеть унижения и подавлять в себе желание как следует врезать по прекрасному личику?