Знает она на сколько сложно бывает человеку поверить во что-то. Видеть своими глазами, осязать, получать всевозможные доказательства, а не верить. Не верить до головокружения, до истерики, до припадков, до таблеток, до санитаров. Не верить потому что... Нет, не веры нет, а желания. И Царевна не хочет верить в то, что здесь она именно такая, какой ей было бы суждено стать, не выброси ее из Нави. Она не хочет верить в то, что все бы не закончилось с последним ее вздохом бесконечной тьмой, что выросла бы она тенью средь мертвых деревьев, стала бы частью этого леса, ждала бы свой час или, быть может, даже смотрела бы на всех этих несчастных с укором, шикала бы на них, подобно тому, как Баба Яга это делает. А они, тени эти, они боятся ее, боятся и не любят, как дворовые коты, что рычат утробно после драки, но прижимают пробитые уши, подтягивают подранный хвост и отступают, убираются под свой забор. Так и мертвые, что стоят тут тихо, пока дух колдуньи их не коснется ненароком, а как коснется, так сразу они вспыхивают, оборачиваются, выглядывают из-за деревьев, всматриваются в Старую, и приблизиться хотят, и бояться, и требуют чего-то своего, злятся, жалуются, обвиняют, но делают шаг назад, стоит только ей зыркнуть на них через плечо, уж поворачиваться она точно ради такого не стала бы.