Вдали от города легко привыкнуть к тишине, что одной только скукой отводит лишние взгляды от скромного жилища, успевшего, однако, за свое относительно короткое существование в этой глуши познакомиться с неизбежным понятием смерти. Два соседствующих трейлера, что когда-то бросили в лесном массиве у самой дороги, уже порядком вросли в землю, с противоположной от входа стороны обросли мхом, и лишились колес, заложенных почившим прошлым владельцем в ломбарде, чтобы потратить вырученные деньги на пару бутылок самого дешевого пива, наверняка, и ставшего для него последними. Это место по-прежнему выглядело заброшенным с окружавшим его беспорядком в виде давно неисправного холодильника, в котором хранилось бог весть что, помимо пустых бутылок и хлама, покореженных непогодой металлических листов, когда-то, наверно, купленных для строительства чего-то масштабного, но так и оставшегося в планах, и непригодных для использования прогнивших пляжных лежаков. Такой своеобразный шик по-цыгански, растворенный в шелесте листвы и визге автомобильных покрышек, что спешили проскочить этот участок дороги как можно скорее. Присутствие новых жильцов выдавала лишь припаркованная на обочине машина, порядком изъеденная ржавчиной, но пока державшаяся на ходу – а большего было и не нужно.

Для Питера эта жизнь в окружении старой рухляди и вынужденном отчуждении от «нормального» мира была привычной, необходимой даже. Он другой и не знал, привык довольствоваться малым, а крыша над головой и обычно недолговечное спокойствие были и без того щедрым подарком. Все остальное – непозволительная роскошь, которую с чистой душой можно оставить другим. Лицом не вышел, чтобы рассчитывать на что-то другое. Каждому свое, верно?

Вдали от людей проще простого свыкнуться с отшельничеством, похоже, главным проклятием любых цыганских общин – всегда среди своих, реже в крупных городах и никогда в одиночку. Традиции и предрассудки редко позволяли им забыть о своем происхождении, как и о причинах чрезмерно осторожного к ним отношения «городских». Плевать. Пусть глазеют, шепчут за спиной и прячут свои блестящие побрякушки с глаз, лишь бы держались подальше. Так меньше вопросов, а значит, и меньше проблем.

Питер от этого не терял ровным счетом ничего. Брать в привычку заводить друзей в каждом новом городе, в котором им с матерью приходилось останавливаться, он не собирался – слишком энергозатратно, учитывая то, сколько у него за спиной было переездов. Любые попытки влиться в чужую компанию обычно проваливались: не был Руманчек тем человеком, что обычно находит с кем-то общий язык. Проще всего было сохранять оборонительную позицию вечного «новичка», которых и без особых стараний привыкли сторониться уже давно сформировавшиеся школьные компании. И этого негласного правила удавалось придерживаться ровно до Хэмлок Гроув, той еще дыры, если кто-то спросил бы мнение парня.

Но эта дыра в Пенсильвании, значившаяся только на самых подробных картах, была если не особенной, то, по меньшей мере, удивительно странной, в самом обширном значении этого слова. Все дело было в ощущениях, в связанных с ними снах, повторявшихся, путавших, возникавших подобно мрачному предзнаменованию чего-то неизбежного. Но сны и прочие предсказания были по части Дестини, не Питеру в этом разбираться. И в то же время просто так было не отмахнуться, не в этот раз. Не тогда, когда его сны перекликаются со снами человека не из его круга, с тем, с кем парень и не подумал бы, что сможет найти общий язык.

В Хэмлок Гроув все было иначе. Воздух здесь, отравленный отходами давно закрытого завода, был тяжелым, будто налитый свинцом, что клубился предрассветным туманом в лесах и не приносил с собой ожидаемой прохлады утра. Он скрывал в своем мареве лишь новую работу для местного отделения полиции, слишком ленивого, чтобы расследовать подозрительно частые исчезновения. И какое до этого было дело Питеру? Он с матерью мог сорваться с места в любой момент. По щелчку. Так происходило всегда, рано или поздно, нигде им не удавалось задержаться дольше, чем на пару-тройку месяцев. Но этот город, похоже, не собирался отпускать их так просто. Какой будет плата за возможность переступить черту, отмеченную зеленовато-белой табличкой «Доброй пожаловать в Хэмлок Гроув»?

Не лучшие мысли в разгар ночи перед полнолунием. Но отогнать такие назойливые размышления, цеплявшиеся за последние искорки сонного сознания, Руманчек не мог, как бы ни пытался.

Питера знобило. В ночь перед полной луной он всегда дерьмово спал, одолеваемый полукошмарами, полувидениями обращения, настолько яркого, что на утро ломило кости. Все, что ему оставалось в такие дни, так это лениво разглядывать потолок своей комнаты-коморки, уповая на то, что усталость возьмет свое и пересилит неугодные сновидения, не приносившие отдыха. Он ворочался, мог считать овец и прокручивать в мыслях слова песен, но все без толку. И эта ночь не была исключением. Обычно он предпочитал не дожидаться мучительно медленного бега времени и позволял волку брать верх, но сейчас был не тот случай, не тогда, когда в городе происходила подобная неразбериха – рисковать стоило в самую последнюю очередь.

На улице – гробовая тишина леса, такая громкая, что от нее звенело в ушах. Этот гул раздавался в унисон с шумным биением сердца, отдававшимся в висках. Питер зажмурился, плотно стиснув зубы, но и резкое сокращение мышц не дало заглушить неугодный шум. Так он ворочался добрых несколько часов, то проваливаясь в сон, то возвращаясь в сумеречную реальность, подобно тому, как выныривают из толщи воды, чтобы сделать жадный глоток воздуха. Парень пытался сосредоточить нечеткий взгляд хоть на чем-то, хотел разглядеть время на электронных часах на тумбочке, но видел лишь уробороса, пожиравшего собственный хвост, что вновь появился в его сне. Тонкая грань между бодрствованием и сновидением стерлась, заставляя балансировать где-то на границе. Мерзкое ощущение. Он вновь слышал отдаленный голос Кристины, так проницательно задавшей вопрос о том, был ли он оборотнем – зажмурился крепче, сжав в ладонях уголки подушки, но вместо промокшей от испарины и духоты ткани ощутил ровным счетом… ничего?

Вдруг раздался звонок. Вполне реальный, чтобы заставить Питера в действительности распахнуть глаза и четко увидеть чертов потолок комнаты, а не какие-то абстрактные сновидения, порядком его вымотавшие за ночь. И все же несколько долгих секунд ему понадобилось на то, чтобы сообразить, что звук исходил из его телефона. Протянул руку, далеко не с первого раза нашарил мобильный и наугад нажал на нужную кнопку.

- Роман? Что ты…- Питеру понадобилось всего мгновение на то, чтобы понять по голосу Годфри, что что-то действительно пошло не по плану. Что именно – узнает на месте, он давно научился не распаляться на уточняющие вопросы.

Убрав растрепанные волосы с лица, он наконец-то осознанно взглянул на часы и, выругавшись скорее на собственную бессонницу, нежели на Романа, подхватил с пола одежду. Через несколько минут он уже заводил машину, привычным аккуратным поворотом ладони пытаясь поймать капризное положение ключа в замке зажигания, срабатывавшего через раз. У него все никак не доходили руки, чтобы разобраться с этой проблемой, и в подобной спешке Питер выругался уже на собственную лень, которая стоила сейчас ему драгоценного времени.

- Куда тебя занесло…- прошипел Руманчек, подхватив в руки телефон сразу же, как на него пришел адрес. Однако, чтобы ни случилось у Романа, благодаря этому, бессонная ночь хотя бы обрела смысл. Всяко лучше, чем вариться в собственном соку и все равно ничерта не выспаться.

Питер выжимал из машины всю скорость, на которую старушка была только способна – его стараниями на месте он был уже минут через тридцать-сорок. Не так шустро, как это сделал бы сам Роман на своем спорткаре, но увы. На ходу кутаясь в тонкий вельветовый пиджак, наброшенный при выходе из дома в качестве куртки, парень захлопнул дверь машины и, коротко кивнув другу, подошел к нему. С виду все казалось вполне обычным, не считая почти что испуганного взгляда Романа, не свойственному ему.

- Ну, рассказывай, почему тебе не спалось этой ночью. Я весь внимание. Сигарета найдется?

На улице светало. Медленно, незаметно для человеческого глаза, небо теряло глубокие краски ночи: вмиг исчезли звезды, будто бы растворились или же заснули, подобно ночникам в детских спальнях, по мокрой от росы земле стал расползаться туман, пока что невидимый, но почти что осязаемый, а испуг в одной только сгорбившейся спине Романа становился все более отчетливо читаемым. Не усталость, именно испуг, что грузом обычно тяжело ложился на плечи, меняя саму манеру человека держаться.

Впрочем, Питера удивить было сложно даже этим. Как будто в такое время могло произойти что-то, кроме «очередного дерьма», которое обычно и дает о себе знать глубокой ночью, как будто избегая солнечного света и посторонних глаз. Не зря ведь люди боятся именно ночных звонков, тех, что будят, судорожно прогоняя дремоту и сонливость, вынуждая в лоб столкнуться с суровой и нещадной реальностью, которая не знает милосердия в самое уязвимое для людей время.

Питер не питал иллюзий касательно этого звонка, знал, что Роман вряд ли стал бы звонить из-за пустяка. В этот раз проблема явно не была «очередной», хотелось верить, что хотя бы поправимой. В конце концов, Годфри имел свойство преувеличивать, драматично принимая близко к сердцу то, что с натяжкой можно было назвать проблемой, и при этом парадоксально игнорируя то, что было настоящим дерьмом, с какой стороны на него ни смотри. Поэтому цыган в ответ лишь дернул плечом в легком недоверии из разряда «удиви меня», и, хмыкнув, грузно опустился на землю рядом с другом. Выудив сигарету из пачки, он неловко, сонно, поджег ее и раскурил, выдохнув вместе с паром горячего дыхания туманного цвета дым, не успевший пока что сдавить легкие в нехватке кислорода. Дышалось легко – кости практически не ломало. Ему однозначно стоило раньше выкинуть себя из постели на свежий воздух.

Вот же паскудный закон подлости – глаза слипались. Ночная поездка нагнала дремоту, а вкупе с прохладой, так резко контрастировавшей с душным трейлером и неуемной лихорадкой перед полной луной, и вовсе усыпляла. Питер практически зевнул в тот момент, как Роман обрушил на него самый краткий и информативный ответ на заданный несколькими секундами ранее вопрос. Парень ожидал всего, что угодно, но не новость о массовой резне, в которой вероятно мог быть замешан его друг.

«Ты, блядь, сделал что?..» - отчетливо читалось на лице цыгана, так и уставившегося на Годфри в поисках хотя бы одного малейшего намека на то, что это был идиотский розыгрыш. Но увы, было не похоже, чтобы он шутил. Точнее, он отшучивался, конечно, но его слова звучали скорее как защитный механизм психики в попытке хоть как-то сгладить уровень безумия, который в этот конкретный момент зашкваливал.

Забытая сигарета продолжала тлеть в руке, опасно подбираясь к кончикам пальцев, пока парень не дернулся, чудом удержав равновесие, когда Роман оперся на него всем весом, артистично делясь приобретенной этой ночью мудростью. Питер даже усмехнулся, криво, одним уголком губ, судорожно поднеся к ним полуистлевшую сигарету и быстро затянувшись. В другой ситуации он бы обязательно рассмеялся, выдал их коронное «чиииерт» и поторопил бы с рассказом. Но сейчас он не мог выдавить из себя и лишнего слова, судорожно пытаясь найти этому всему буквально любое другое объяснение. Да хоть блядские инопланетяне!

Воздуха перестало хватать, он будто бы тонул, перебирая возможные варианты произошедшего, и неизменно ловил себя на мысли о том, что ищет оправдания для Годфри, хотя всю историю ему еще только предстояло услышать. Роман мог быть кем угодно, но не был убийцей. Не мог он проскочить несколько стадий становления маньяком и прикончить сразу всех, кто был на чертовой вечеринке. Как-то это…слишком?..

- Да нет, я просто рассчитывал, что ты на вечеринке склеил какую-нибудь девчонку с красивой подругой специально для меня, чтобы разделить веселье,- фыркнул Питер, подняв воротник пиджака, чтобы немного укрыться от пробиравшего до костей поднявшегося ветра. –А теперь будь добр…

Прикусить язык и собрать терпение в кулак было непросто, но цыган больше не проронил ни слова, молча выслушав сбивчивый рассказ друга о самой дерьмовой ночи в его жизни, которая действительно имела все шансы стать именно таковой без возможности побить подобный рекорд в будущем. Вопросов с каждой минутой становилось все больше; Питеру хотелось перебить его, переспросить, зацепиться за еще одну деталь, что доказывала бы, что Годфри просто чертовски не повезло оказаться не в том месте, не в то время (повезло выжить?), но вместо этого он лишь мог перебирать между пальцев потухший окурок, нервно, настойчиво, что очень скоро тонкая сигаретная бумага рассыпалась, оставив на руках неприятный запах жженого табака.

Его затошнило, желчь вперемешку с сигаретным дымом ощущалась на языке, и он шумно сглотнул, стиснув зубы, что на скулах на мгновение заиграли желваки. Взгляд Питера снова метнулся к Роману, и, услышав, как надорвался его голос, он почти что рефлекторно крепко схватил его за руку, сжав так сильно, что побелели костяшки. Этот жест отрезвлял – дал возможность обоим унять бешеный бег мыслей хотя бы на мгновение. Из утешительного: он теперь в этом дерьме не один. Питеру стоило бы, наверно, как и обычно не лезть не в свои дела, сослаться на что-нибудь и дать деру, пока цыган снова не приплели к незакрытому преступлению, портившему статистику города, но поступить так он попросту не мог. Бросить Романа означало бы подписаться в собственном бездушии и обмануть себя в попытке убедить свою совесть в том, что ему плевать.

На бедового Годфри ему было не плевать. Увы.

- Эй, эй…- Питер попытался привлечь внимание Романа, чтобы не дать ему уйти с этим многозначительным «если» в пустые рассуждения о самом худшем исходе. Во всем произошедшем по-прежнему было слишком много непонятного, чтобы просто взять и повесить массовое убийство на него одного. Убить случайно толпу народу и не помнить об этом? Забыть? Да если он напился и перебрал еще бог весть что, то не смог бы даже на ноги встать, не то, чтобы покромсать столько людей, не встретив при этом ни малейшего сопротивления. А если он был цел и невредим, то никто и не пытался спастись, предположительно, от него. С другой же стороны, будь это кто-то другой, почему Роману удалось избежать незавидной участи других детишек, дорвавшихся до свободы в крутом загородном доме с бассейном? Блядь, как все сложно…

Вновь погрузившись в размышления, Питер и не заметил, как повисла пауза – слишком громкая, чтобы не обратить на нее внимание. Он чуть нахмурил брови и, поведя плечами в свойственной ему немного неловкой манере, коротко бросил взгляд на небо. Полная луна еще была видна на посветлевшем небе, мутным диском терялась среди облаков как своеобразный знак того, что это был самый удачный день для того, чтобы поиграть в детективов. Снова.

- Звучит так, что нам нужно взглянуть на все еще раз? Возвращаться на место преступления глупо, но по-другому не понятно вообще ничерта. Рассказчик из тебя хреновый,- отозвался наконец Питер, убрав волосы с лица и коротко зажмурившись. Спать больше не хотелось, разве что угомонить голодный желудок, раздраженный выкуренной сигаретой.

- Я не думаю, что ты вырезал всех этих людей. Ты, может, и псих, но не маньяк-убийца, уж я-то знаю,- парень усмехнулся, переведя взгляд на друга, и чуть развел руками, будто бы извинялся за то, что лишал Романа возможности и дальше считать себя главным подозреваемым.

- Давай, поднимайся, пока у нас еще есть шанс добраться туда незамеченными,- поторопил его Питер, похлопав по плечу и качнув головой. Он предпочтет копаться в крови ночью, пока еще можно попытаться обмануть зрение.

- Вот же черт, а это ведь я еще постарался! С комплиментом-то. Ну, не всем дано. Потому на тебе и лежала задача склеить кого-нибудь, а уже потом звать меня. Ни разу не претендую на звание мастера,- только лишь развел руками Питер и сухо рассмеялся. А на деле ведь не сложилось по всем пунктам: Роман кого-то, может, и склеил, но делиться не захотел, так еще и, в итоге, позвал на тусовку, далекую от веселой. Уже без девчонок точно. Ох уж этот жестокий мир.

Руманчек не жалел, что сорвался в эту глушь по первому звонку, но не мог не ловить себя на мысли о том, что совершенно не хотел видеть картину, так боязливо-скупо описанную Годфри. Красочные подробности меньше всего хотелось видеть своими глазами, но если они хотят разобраться в том, что произошло, то другого варианта попросту не было. Придется им вернуться в ночной кошмар Романа, и поскорее.

Внимательным взглядом Питер проводил движение друга, поправлявшего волосы, и, чуть качнув головой, со скрипом открыл дверцу машины со стороны водительского кресла. Несложно было заметить, какими дерганными и неспокойными были жесты Годфри, будто кто-то истерично от собственного незнания дергал за длинные ниточки, привязанные к долговязым конечностям какой-нибудь марионетки. И это только добавляло тревожности происходившему и предстоявшему им. Питер боялся не столько тошнотворного зрелища и крови, как в каком-нибудь крупнобюджетном голливудском фильме, хотя это не то чтобы входило в его планы на раннее утро, а боялся скорее правды, до которой они могли докопаться. До правды, что скрывалась где-то под горой бездыханных тел, что пряталась в сгорбленной угловатой фигуре Романа, нетерпеливо барабанившего пальцами по коленям.

Любые слова и пустые попытки его успокоить или отвлечь сейчас были бы лишними, поэтому Руманчеку не оставалось ничего другого, кроме как молча завести автомобиль – спасибо, что тот поддался с первого раза – и с визгом колодок вывернуть с обочины на неровную асфальтовую дорогу. Мертвенная тишина безлюдного утра растворилась в натужном шуме мотора и громком шелесте шин, что наперегонки с рассветом неслись по пустой трассе. Из-за опущенных окон свист застревавшего в салоне ветра почти оглушал, но Питер старался сосредоточенно смотреть только вперед, как будто это добавляло его старой развалюхе-машине скорости.

- Наверно, стоило оставить телефоны в твоей машине. Чтобы копы не могли отследить их по сигналу, если что…- вдруг проронил вслух Питер, бросив короткий взгляд на Романа в пустой надежде, что тот его услышит. Впрочем, возвращаться они бы все равно не стали, даже если сошлись бы на мнении, что поступают глупо и опрометчиво, собственноручно вырисовывая свои лица на фотоработах, которые в самом худшем из возможных сценариев обязательно украсят столбы и доски объявлений Хемлок Гроува. Точнее, одно лицо – Питера. Мать Романа вряд ли допустит лишнего внимания к их семье.

Тогда почему цыган очертя голову был готов броситься в кромешный омут тьмы, выбраться из которого сможет едва ли? Ответа у него не было. Как и самого вопроса в мыслях. Он поступал так, как чувствовал, как считал правильным, и сейчас все его нутро пусть и крутило от неприятного ожидания, но ни за что не подтолкнуло бы его бросить Романа один на один с его демонами. К тому же, Пит правда верил, что все это было неудачным совпадением и его друг был не причем. С остальным как-нибудь справятся. Вместе.

- Оно?- коротко спросил Руманчек, когда в конце дороги показались распахнутые настежь ворота. По одному только заезду к дому можно было сделать вывод о том, кем были владельцы дома: может, не уровня Годфри, но где-то близко к ним. Цыган давно научился замечать богатство, но завидовать никогда и не умел. Что-то можно было украсть, что-то, большинство вещей, не стоило и трогать – вот таким было отношение Питера к любой роскоши. Поэтому в очередной раз он лишь шумно выдохнул, удивляясь глупости избалованных деньгами и вседозволенностью детишек.

Оставить машину он решил чуть поодаль, съехав с подъездной дорожки на обочину и обогнув по когда-то существовавшей здесь тропинке острый угол забора, чтобы на всякий случай выиграть немного времени и не дать себя обнаружить слишком быстро. Но не успел он захлопнуть свою дверцу, как Роман уже, ни видя и не слыша его, теми же ломаными движениями пересек границу ворот, шагая ко входу в дом. Догнать его Питер смог только на пороге, мельком осмотрев эту часть пышного зеленого сада. Ничто с виду не выдавало беды: одежда, какой-то мусор и примятая трава были незаменимым атрибутом любой вечеринки. Но все равно что-то ощущалось иначе, от чего по спине бежали мурашки, заставившие парня коротко встряхнуть руками, чтобы отогнать наваждение.

- Мы только туда и обратно. Много времени не нужно,- ободряюще произнес Пит, положив руку на плечо друга и крепко сжав его в попытке отрезвить хоть немного. Он видел, как страх оплетал взгляд Романа, его движения стали чересчур аккуратными, медлительно-неестественными, и, наверно, самым правильным решением было бы осмотреть дом самому, оставив друга на свежем воздухе, но эта мысль слишком поздно пришла Питеру в голову. Цыгану оставалось только следовать за Годфри тенью и смотреть во все глаза в поисках того, что могло бы помочь решить подброшенную им загадку этой чертовой ночи.

Натянув пониже рукава вельветового пиджака, чтобы ненароком не оставить здесь своих отпечатков, Питер неторопливо поднялся следом за Романом на второй этаж, задержавшись на последней ступени на несколько коротких мгновений. Тишина удивляла его не меньше, но запах, разлитый в воздухе, холодным потом проступил на коже, заставив Питера судорожно осмотреться по сторонам. Будто бы рядом был огромный серебряный кубок, только-только начищенный заботливой уборщицей, нанятой богачами в свое отсутствие. Воображение рисовало благостную картину достатка и безвкусицы, но цыган, к сожалению, слишком хорошо знал, чему этот запах действительно принадлежал. Металлический, сладковато-соленый, этот запах хорошо был знаком ему в полнолуния, он ощущался на острых волчьих клыках. Сейчас же от него мутило, вынуждая задерживать дыхание, лишь бы не вдыхать его так часто, как того требовали легкие.

Руманчек замер в дверном проеме по правую руку от Романа, под учащенное сердцебиение наблюдая за тем, как дверь медленно распахивается, пока глухой удар вкупе с открывшейся картиной не выбил последний кислород из легких. Питер задохнулся – от удивления, отвращения, осознания того, что они вляпались в огромное дерьмо.

Он не отвел взгляд, напротив даже, сделал шаг чуть вперед, чтобы лучше осмотреться, и попытался даже придержать покачнувшегося вперед Романа, но не ожидал от того резкого рывка в сторону кровати прямо в кровавое месиво из трех безжизненных тел. – Что ты, блядь, творишь!- зашипел Пит, схватившись за волосы и машинально обернувшись через плечо, как будто в этот момент за их спинами непременно должны были появиться хозяева дома или копы. Но, к его великому облегчению, в доме по-прежнему было только две живые души. –Роман, хватит! Черт возьми!

Подхватив друга под руки со спины, Руманчек насильно оттащил его назад, бесцеремонно хватая за плечи, шею, локти, чтобы не дать вырваться и вернуться к кровати. Но сил ему хватило только на то, чтобы заставить Романа остановиться где-то в центре комнаты и отвлечь его внимание от трупов, вернуть которые к жизни не подвластно никому. Смириться и уносить ноги, а уже после думать над тем, что за животное могло разорвать их глотки – вот был их идеальный план на данный момент.

Губы Питера сжались в тонкую полоску, когда руки Годфри вцепились в его плечи, а он сам продолжил выкрикивать испуганные причитания, мольбы почти что. Руки Романа были в крови, рубашка, брюки, теперь же красной вязкой жидкостью пропитывался и вельветовый пиджак цыгана, как будто бы уравнивая их между собой. –Роман, ты должен взять себя в руки… - начал было Пит, но окончание фразы затерялось в оглушительном звоне разбитого торшера. –Да приди ты в себя!

Питер подскочил к нему недостаточно быстро, чтобы избежать ненужных разрушений, которые наверняка и без того привлекут внимание полиции, но все же успел перехватить занесенный для очередного удара кулак и всем своим весом оттолкнуть Романа к стене, хорошенько приложив его при этом, чтобы выбить всю дурь из головы. –Хватит! Мы и так наследили, чтоб тебя!- прикрикнул Руманчек, встряхнув друг за плечи и выразительно вскинув брови в ожидании ответа. Безумие и злость в глазах Романа растворились в подобии усталости, объятые тем же пресловутым страхом, горьким и едким, но это чувство хотя бы было тихим.

- Так-то лучше,- буркнул Питер, тяжело дыша, как вдруг замер на месте, когда где-то за окнами раздался короткий звонкий звук. Сирена? Полиция или сигнализация? Доставка? Вернувшиеся родители? Да что, блядь, угодно! Теперь им точно нужно было убираться как можно скорее, наплевав на то, что они, по сути, только зря подставили себя, так и не выяснив ровным счетом ничего, кроме того, что девушки действительно были мертвы. Шерлоки!

- Пригнись,- шикнул цыган, согнувшись, чтобы их тени нельзя было увидеть в окнах, и проскользнул в коридор, судорожно осматриваясь в поисках хоть чего-то, за что мог зацепиться взгляд и подать идею того, как им выбираться из дома незамеченными.

- Есть тут задняя дверь во двор? Роман, соображай,- взмолился Питер, обернувшись на друга. Должен же он был хоть что-то помнить об этом месте!

Липкий страх с мерзко-медленной уверенностью подбирался все ближе к горлу. Он душил, заставлял сердце шумно отдаваться пульсацией в висках – это дезориентировало и было крайне некстати, учитывая, что сейчас им нужна была максимальная собранность, если они хотели не просрать шанс выбраться из ловушки, в которую себя же загнали сами. Глубокий вдох – медленный выдох. Питер почти что смирился с тем, что их поймают, практически видел мать на пороге полицейского участка с испуганным, обреченным выражением лица, которое было хуже всей ситуации в принципе. Наверно, только нежелание встречаться взглядом с крайне живым образом в своем воображении заставило парня качнуть головой, отгоняя назойливые мысли, и обратить, наконец, внимание на Романа, который повисшей паузой решил воспользоваться вновь для того, чтобы отпустить неуместную в подобной ситуации шуточку. Пита передернуло, но он заставил себя молча двинуться следом за другом к этой его «идее».

Замирая на месте каждый раз, когда яркий столб света от фонариков разрезал пыльную тишину комнат, Руманчек добрался-таки до двери, стараниями Романа вынужденно обойдя его, и медленно надавил на ручку. Глухой щелчок послышался подобно скрипящему спусковому крючку пистолета, подписывая приговор двум недальновидным идиотам. Заперто. И не просто на защелку, которую легко было бы отпереть с внутренней стороны, но на ключ: кому вообще пришло в голову запирать заднюю дверь на вечеринке на чертов ключ?!

Рукавом Питер небрежно отер проступивший пот со лба и, пригибаясь, чтобы не светиться тенью в занавешенных шторами окнах, дернулся следом за другом обратно к лестнице. Он, казалось, и не слышал уже его шуток, не воспринимал сарказма, отдавая все оставшиеся силы паникующего сознания на попытку выбраться из этого чертового места. Вариант вылезать в окно казался ему сущим безумием, еще большим, чем побег от собак, чей лай был отчетливо слышен с улицы. Пока полицейские прочесывали сад и осматривали какие-то другие небольшие постройки на участке, собаки уже чувствовали чужой запах, рвались в сторону дома, опьяненные наверняка ощущавшимися их чутким обонянием кровью и алкоголем.

Входная дверь вдруг распахнулась, чересчур громко, учитывая, что полицейские, наверно, рассчитывали застать виновника бойни врасплох, но благодаря их оплошности хотя бы стало слышно, насколько близко они были. Ощущение погони сковывало движение и нихрена не подгоняло. Парадоксально, ведь и спешка могла сыграть им плохую службу ровно так же, как и чрезмерная медлительная осторожность. Чуть задержатся и их поймают, поторопятся и выдадут себя каким-нибудь неловким движением.

Поджав губы, Руманчек задержал дыхание от страха издать любой лишний звук и принялся шаг за шагом подниматься по предательски-скрипучей лестнице, до этого спевшей им серенаду в каждой из тональностей, на которую только было способно лакированное дерево. Выдохнул он только тогда, когда ботинки коснулись ковра на верхней площадке, и обернулся на Романа, махнув ему рукой, чтобы тот пошевеливался. Но вместо того, чтобы потащить его за собой сразу же, как он оказался бы рядом, по ушам ударил скрип, протяжный, длинный. Годфри оступился. Проскользил на ступеньке, потеряв равновесие, выдав их присутствие.

- Черт-черт-черт!- прошипел Питер, дернувшись было к нему, чтобы протянуть Роману руку и рывком подтащить наверх, минуя несколько ступеней, но тот, на удивление, и не думал шевелиться. Он отчетливо читал в глазах друга какое-то саркастическое принятие собственной ошибки, будто бы смирившись с неизбежным исходом. Вот только Руманчек был с ним в корне не согласен. И даже сейчас не был готов бросить его одного в этом дерьме. И только последнее брошенное «обещаю» что-то в нем надломило. Питер скривился, наскоро убрав волосы с лица, и, выругавшись себе под нос, дернулся в указанную Романом комнату. Он не стал плотно захлопывать дверь, побоявшись лишнего шума, поэтому через небольшую щель отчетливо мог различить голоса полицейских, в мгновение оказавшихся вокруг Годфри.

- Только посмей обмануть, идиот, ты обещал выбраться, - шипел подобно мантре цыган, сдвигая окно вверх и перекидывая ногу через подоконник. Сад был пуст, только патрульные мигалки, сине-красные, хаотично плясали по пышным цветущим кустам, проваливаясь в тенях и подхватывая и без того яркие первые солнечные лучи. У него была секунда, чтобы заметить несколько тел, безжизненно плавающих в бассейне, примятые кусты, с будто бы выломанными ветками. Но осознать увиденное он уже никак не успевал, действуя практически на автомате. За спиной отчетливо слышался лай и взрослые грубые голоса, обнаружившие Романа на лестнице. Тот, должно быть, отшучивался, потому что собачий рык стал только злобнее. Годфри выиграл ему время. И только благодаря этому Питер незамеченным смог спрыгнуть вниз, не слишком удачно приземлившись в клумбу. Падение выбило из легких воздух, но и это не было достаточной причиной для того, чтобы медлить. Так, пригибаясь и стараясь держаться зеленых кустов, цыган добежал до въездных ворот и, каким-то чудом обойдя оставшегося у машин полицейского, что есть сил припустил за ограду.

Не разбирая дороги, не видя ничего, кроме слепивших лучей солнца и все тех же красно-синих огней, он ввалился на водительское кресло своего автомобиля и, не глядя, повернул ключ в замке зажигания. Глухой звук двигателя показался ему взрывно-громким, а пустая тишина, повисшая в следующее мгновение, и вовсе оглушила. Питер несколько долгих мгновение остолбенело смотрел на приборную панель, отказываясь верить тому, что именно в этот момент истерзанный движок решил его подвести. Еще один поворот, тот же пустой звук и неизменная тишина. За спешкой и испугом, злостью и отчаянием, он забыл, что дело было в прокручивавшемся ключе в замке зажигания.

- Да что б тебя, мать твою!- Питер выругался, в сердцах ударив раскрытыми ладонями по ободу руля несколько раз, пока мышцу между большим и указательным пальцами не свело в судороге. Боль отрезвила на мгновение, заставив его вновь коснуться ключа и как можно аккуратнее повернуть его до упора. Машина чихнула и, наконец-то, издала бодрый шум разогнавшихся поршней мотора. Педаль газа в пол, и цыган уже выехал на дорогу, мчась как можно дальше, как можно быстрее от этого места, оставляя своего друга один на один с его демонами в руках полиции. Именно то, чего он так не хотел делать, когда соглашался на эту авантюру.

***

К трейлерам Питер повернул только через пару часов, хотя прямая дорога заняла бы чуть ли не в два раза меньше – он предпочел покружить по пригороду, не жалея колес на гравийных участках, чтобы ненароком не привести след напрямую к своему дому. В каждой проезжавшей мимо машине он неизбежно видел полицейскую, боясь, что они все же могли додуматься, что Роман в том доме был не один. Но, к его невероятному везению, копы оказались туповаты, вцепившись в того единственного, на кого указывали все видимые доказательства его вины в кровавой бойне. Да даже саркастический юморок не смутил бы их, как и отчетливо читавшаяся по лицу Годфри усталость, за которой хорошо прятался испуг. Наоборот, они без труда найдут, как подвязать это к делу. Единственная надежда на Оливию. И на то, что Роман не станет испытывать судьбу и не будет практиковаться в черном юморе перед всем участком.
Повернул домой Питер только тогда, когда больше не мог бороться с усталостью, чувствуя, как глаза буквально слипаются от бессонной ночи и пережитых за слишком раннее утро событий. Тела в кошмарах он видеть не будет, но этот запах, ощущение безумия того, кто все это сделал, будут преследовать его еще долго. К черту школу, к черту все; Руманчек вывернул на асфальтовую дорогу и, наконец, смог разогнаться, не жалея двигателя.

Достав из внутреннего кармана пиджака телефон, Пит задержал взгляд на четырех неподвижных цифрах времени и, выругавшись себе под нос, будто бы против воли зашел в телефонную книгу. Он не мог долго пребывать в информационном вакууме и продолжать гадать, есть ли новости от Романа, поэтому решил позвонить человеку, который, в теории, мог что-то знать. Писать Шелли и тревожить ее лишний раз было слишком неосмотрительно, а вот Лета… Могла что-то слышать от отца или бог-весть-кого еще, при этом не зная всей ситуации. Меньше всего Питер хотел посвящать ее в подробности их ночного «приключения».

- Привет. Можешь говорить? Ты в школе?..- сбивчиво протянул Руманчек, нервно кусая губы. На фоне хорошо слышался шум дороги, да и сам его голос никак не был похож на будничный. Но что есть. – От Романа ничего не слышала? Может быть, он с тобой связывался или что-то еще? Нет! Не-ет, все в полном порядке. Мы просто договаривались встретиться, но он не берет трубку, думал, мало ли… Ну ладно, не буду тогда лишний раз отнимать время. Спасибо! Увидимся.

И положил трубку раньше, чем Лета успела задать ему очередную партию беспокойных вопросов. Не стоило, наверно, звонить, но что сделано, то сделано. Короткий и абсолютно несодержательный разговор совершенно не уменьшил его беспокойства, но хотя бы Питер мог быть уверен в одном: если Лета ничего не знала, значит, все было не так плохо. Если бы на Романа действительно повесили все эти обвинения и Оливия оказалась бессильна, то весь город уже трубил бы о том, как богатенький парнишка от скуки перерезал своих знакомых на очередной вечеринке. Именно с такими «оптимистичными» мыслями Питер буквально ввалился в свой трейлер и, скинув только пиджак куда-то на пол при входе, чтобы в ближайшее время закинуть его в стрику в надежде спасти от кровавых разводов, устало упал на диван. Тело гудело и ныло, виски пульсировали от бешеного потока мыслей, в которых всплывали все возможные исходы допроса Романа. Но долго сопротивляться усталости даже с выдержкой Пита было невозможно – он и не заметил, как провалился в глубокий, беспокойный сон.

И наверняка проспал бы так целый день, если бы не громоподобный стук в пластиковую дверь, что и выдернул его из сновидений, сбивчивых, мрачных. Резко выпрямившись на диване, парень непонимающе осмотрелся и медленно провел рукой по лицу, сжав переносицу. Может, приснилось? На улице тихо. Судя по скудному освещению, на лес успели опуститься ранние сумерки, значит, он-таки проспал большую часть дня. Усталость, нервы и недосып из-за полнолуния не могли не сыграть свою роль.

- Питер? Я знаю, ты дома, машина припаркована,- голос Леты моментально вернул его в реальность, заставив подскочить на месте и дернуться к двери. Что она тут забыла? Какие-то новости от Романа?

Вцепившись в ручку, Питер дернул ее на себя и чуть ли не вывалился на девушку, на какое-то короткое мгновение потеряв равновесие. Уцепился только за край прохода, оттолкнув себя обратно. Видок у него, наверно, был тот еще: взъерошенные волосы, помятая рубашка, круги под глазами. Не так он хотел бы появиться перед Летой, но, увы, не его это была инициатива. И все же он не мог кривить душой – одно только появление девушки было почти что подарком. Ее открытое, светлое лицо, голубые глаза были как глоток свежего воздуха, каждый раз вынуждая завороженно разглядывать красивые черты ее лица. Но сейчас взгляд Питера пытался еще прочитать по ее лицу что-то, что дало бы подсказку причины ее неожиданного визита, но кроме легкого беспокойства не мог разглядеть ровным счетом ничего. Хороший знак?

- Отлично! А теперь ты мне расскажешь, что у вас с Романом произошло, потому что в школе он не появился, Шелли ничего не знает, а отец сказал, что Оливия была в полицейском участке,- требовательно произнесла Лета, чуть нахмурив брови. Похоже, звонить ей стоило в последнюю очередь… Недооценил Питер силу ее любопытства и проницательности. И он хотел было пуститься в пространные объяснения своего странного появления, как заметил изменившийся взгляд девушки: еще секунду назад она смотрела Питеру в лицо, явно пытаясь скрыть неподходящую ситуации полуулыбку, как если бы собственноручно уличила их с Романом в какой-то детской оплошности, сейчас же немигающий взгляд устремился куда-то на его рубашку. –Это что, кровь?..

Цыган что-то раздраженно прошипел себе под нос и, махнув девушке рукой, чтобы та скорее зашла в трейлер и закрыла за собой дверь, принялся нервно расстегивать рубашку, которую стоило отправить в стирку вместе с пиджаком. Теперь точно не спишет свое поведение на какой-нибудь недосып, а пропажу Романа на какую-нибудь спонтанную поездку.

- Все сложно, черт… Тебя вообще не должно быть здесь!- причитал парень, бросив возиться с рубашкой, потому как мысль скакала с одной на другую в попытке придумать, что все-таки Лете можно рассказать, а что стоило умолчать как ненужные подробности. –Давай так, ладно. Мы оказались там, где нам не следовало. Романа задержала полиция, меня он прикрыл и дал время удрать. Я не хочу тебя втягивать, Роман и так убьет меня за то, что я позвонил тебе с дурацкими расспросами. Все под…контролем.

Нихрена не было все под контролем, но другого он сказать и не мог.

- Где вы оказались? В школе говорили о каком-то убийстве на вечеринке…- но закончить фразу Лета не успела. В дверь снова раздался стук, куда более требовательный, нетерпеливый, чем до этого.

- Что, блять, происходит…- тихо выругался Питер, всплеснув руками. Он попытался было обогнать девушку и самостоятельно встретить очередного незваного гостя, но не успел – та проворно сделала пару шагов назад и распахнула входную дверь. –Роман!

Ее лицо просияло, и Лета проронила вздох облегчения, протянув было руку, чтобы коснуться его щеки, но столкнулась с внезапной грубой отмашкой, больно резанувшей по сердцу. Она отшатнулась назад, невольно столкнувшись с дернувшимся к выходу Питером, который бережно поймал ее за плечи, чтобы та не думала бежать следом за Романом и вдруг не потеряла равновесие.

- Роман, подожди, чтоб тебя!- крикнул ему вслед Пит, раздраженно закатив глаза. Он догадывался, как все это, должно быть, смотрелось со стороны, и идиотская клишированная фраза «это не то, о чем ты подумал» буквально напрашивалась в этот самый момент. Ч-и-ерт. Когда-нибудь они с Романом обязательно посмеются над всем, а пока стоило его догнать, пока этот мнительный безумец не наломал еще больше дров.

– Я сейчас вернусь. И его верну. Подожди здесь, очень тебя прошу,- быстро проговорил Питер, ободряюще улыбнувшись Лете, и, легко погладив ее по плечам, выбежал из трейлера следом за другом. И нагнал его точно у машины, уже заведенной и готовой тронуться в любой момент. Он остановился ровно перед передним бампером, хлопнув ладонями по разогретому капоту – если Роман и захочет уехать, то ему придется сначала убрать его с дороги.

- А сейчас ты заглушишь мотор, вернешься в трейлер и мы все спокойно поговорим,- принялся за уговоры цыган, вскинув брови для большей убедительности. –Я чуть не рехнулся, пока ждал от тебя новостей! Позвонил Лете, потому что думал, что она могла что-то слышать от отца. ВСЕ! Она приехала сама, потому что прекрасно догадалась, что мы с тобой в очередном дерьме. А теперь расскажи мне все, что было в участке. Я думал, что помру раньше, чем узнаю что-то, пока наворачивал круги по захолустью. Дороги там, сам знаешь, отвратные…